Еще в апреле 2020 года я работал в государственной больнице. Кажется, прошло всего пару недель, но у меня ощущение, что это было давно в прошлом. Пять лет я заведовал отделением анестезиологии и реанимации, еще три года проработал заместителем главного врача по медицинской части.

Будучи разумным и адекватным человеком, который пережил не одну кризисную медицинскую ситуацию, а в 2008-2009 годах работая на «передовой» со свиным гриппом H1N1, я прекрасно понимал, что вопрос моего инфицирования коронавирусом – это дело времени, а не событие из разряда вероятности, как у обычных людей.

«Я понимал: это не грипп»

Официально клиника, где я работал, не являлась профильной для Covid-19, но именно это меня волновало больше всего. Имея в структуре пульмонологическое отделение на 60 коек, которое было хронически перегружено в сезон ОРВИ, наивно полагать, что коронавирус проигнорирует данное лечебное учреждение – только потому, что оно официально не перепрофилировано. Чудес не бывает, и врач скорой помощи не Гиппократ, который может угадать этиологию пневмонии по виду испарины на лбу пациента.

Будучи совершенно «голыми» перед коронавирусом (о СИЗ и противочумных костюмах можно было только мечтать) под ударом оказался персонал приемного отделения, пульмонологии и, конечно же, отделений анестезиологии и реанимации, где оказывали помощь самым тяжелым пациентам по принципу «одно окно» и где каждый день бывал я.

Чтобы убедить администрацию в необходимости приобретения СИЗ для персонала «непрофильной больницы» по моему распоряжению в приемном отделении начали активно тестировать пациентов. Это быстро дало результат – тот, о котором я и думал. За неделю мы выявили 5 заболевших с Covid-19, что доказывало главное: инфицированные – это не миф, это не где-то в Китае, Италии или США, это реальные люди вокруг нас. Так большая часть медперсонала стала официально контактами 1-го уровня, а остальные – контактами 2-го уровня. Среди первых, разумеется, был и я.

Я не мог мириться с принципами главного врача, который исповедовал истину страуса: «Нельзя ничего делать! – говорил он. – Если что-то сделаешь и облажаешься, тебя посадят; а если ничего не сделаешь и облажаешься – тебя уволят»! Он был последователен в своих решениях и никогда ничего не делал. Это было плохо всегда, но сейчас это было катастрофично. Я не мог смотреть в глаза врачам и средним медработникам, понимая, что очень скоро многие из них заболеют, а некоторые могут погибнуть из-за безразличия тех, кто должен позаботиться о них.

Мое увольнение прошло незаметно. Это и неудивительно – зачем в эпидемию респираторного вирусного заболевания нужен специалист экстра-класса в области интенсивной терапии со стажем работы 18 лет?! Специалисты такого уровня нужны в Китае, Италии или США, но не для тех, кому нужно тихо переждать кризис и кто не привык считать людские потери.

Я очень надеялся, что не заболею. Мне предстояло начать новую жизнь, новую эпоху, начать заново писать собственное будущее. Но через 7 дней инкубационного периода мои надежды рухнули.Температура поднялась внезапно и сразу до 39°С, появились непонятные ощущения в организме, как будто кто-то сжимает мне грудную клетку, слабость – жуткая, растекающаяся по всему телу, и мышечные боли. Я не мог ходить, сидеть, даже лежать мне было очень трудно. Раньше я болел гриппом и хорошо знал симптомы этого заболевания. Но я чувствовал и понимал: это не грипп.

От гриппа есть прививка и эффективные лекарства, которые действуют на вирус. Озельтамивир стал палочкой-выручалочкой в эпидемию 2008-2009 годов. И сейчас я надеялся, что он поможет. Рекомендации инфекционистов были разумными, пока грипп не исключен, необходимо принимать противовирусное средство. Я последовал совету, в душе надеясь, что мне повезет.

По личному опыту и опыту интенсивной терапии пациентов с гриппозной пневмонией я знал, что через 3 дня приема озельтамивира начинается клиническое улучшение – в случае, если заболевание вызвано вирусом гриппа. Прошло три дня борьбы с болезнью, но мое состояние никак не изменилось. Мне было по-настоящему плохо. И я понимал: впереди не спринт на 7 дней, а марафон длинною 21 день борьбы за свою жизнь. Таков коронавирус.

«Первые 10-14 дней болезни были самыми сложными»

Передо мной встал жесткий выбор – что дальше? Каков мой путь к выздоровлению?!
Я взвесил факторы за и против.

За лечение на дому было то, что я:

• мог вести обычный образ жизни, пользоваться персональным душем и туалетом, спать в уютной постели и никому не подчиняться;
• мог избежать контакта с другими пациентами, которые могли добавить мне вирусную нагрузку и инфицировать опасными внутрибольничными бактериями, которые в сочетании с коронавирусом не оставили бы мне даже малейшего шанса;
• мог ограничиться симптоматическим лечением, так как я категорически не хотел принимать экспериментальные препараты, обладающие токсическим действием на печень, почки, сердце;
• мог принимать вынужденные позы в которых мне было максимально комфортно переносить болезнь, вертеться каждые 2-3 минуты в постели, не вызывая раздражение и непонимание медицинского персонала;

За лечение в стационаре было только это:

• Доступ к кислороду и искусственной вентиляции легких (если понадобится), а также помощь моих коллег, которые, уверен, боролись бы за меня до конца.

Но я не хотел жертвовать всем ради победы, я хотел победить без жертв.

Учитывая то, что я врач-реаниматолог и могу оценить по кожным покровам даже без пульсоксиметра ориентировочно насыщение крови кислородом и на тот момент времени я мог обходиться без кислорода – факторы за то, чтобы остаться дома значительно перевесили и определили мой выбор. Я решил лечиться на дому.

На третий день болезни мне позвонили из Центра гигиены и эпидемиологии и сообщили новость, которая, по сути, уже не была для меня новостью: я официально стал контактом 1-го уровня по коронавирусу, так как у моего секретаря по государственной больнице, которая вот уже две недели болела ОРВИ дома, оказался положительным взятый мазок на Covid-19.

Мне также предстояло пройти тестирование. Мазок я сдал на 5-й день болезни, и он ушел в работу. Лично у меня не было никаких сомнений в том, какой будет результат. Единственный шанс, что мазок окажется отрицательным, – это погрешность тест-системы и ее недостаточная возможная специфичность. Но тест не подвел, в моем мазке из носа и зева от 15 апреля 2020 года была выявлена РНК коронавируса. Так из контакта 1-го уровня мой статус изменился и стал Covid-19 (положительный).

Скажу откровенно, первые 10-14 дней болезни были самыми сложными. Я не был к этому готов. Я постоянно лихорадил до 39,5°С, мне было сложно найти удобное положение в постели, я часто лежал на животе в прон-позиции, в которой было легче дышать. Я делал дыхательную гимнастику и следил за тем, чтобы не лежал на одном боку более 10-15 минут.

Все эти ночи я не спал. Вообще, ночь была самым ужасным временем, когда температура поднималась и я дегидратировался. Слизистая носа и ротовой полости высыхали, мне приходилось заставлять себя пить каждый час-полтора. Но влага быстро испарялась на фоне высокой температуры, а также много жидкости выводилось с мочой. Все что я выпивал, я терял. Старинная реклама «пью и писаю» стала мои девизом.

Цвет и характер мочи, меня как специалиста повергал в ужас. Я понимал, что мои почки работают на пределе возможностей, и молил бога, чтобы мне не понадобились антибиотики для лечения вторичного инфицирования легких – потому что это могло стать тем фактором, который выведет меня на острое почечное повреждение и необходимость искусственной почки для заместительной терапии. В этой ситуации я бы уже не смог оставаться дома.

Как и у многих заболевших, у меня частично пропало обоняние, извратился вкус и периодически был жидкий стул. Мне было трудно есть, потому что пища стала совершенно невкусной, непохожей на то, какой она была ранее. Я старался не нюхать еду, потому что мне казалось, что она пахнет неприятно. От этого совершенно не хотелось есть. Но я знал, что надо есть и пить – делал это вопреки желаниям.

«Нужно сохранять рассудок»

Все эти 14 дней я чувствовал себя самураем, который сражается с невидимым внутренним врагом. Для меня смешались день и ночь, прошлое и настоящее, я пытался, как мог, успокоить близких людей, которые безумно за меня волновались и пытались убедить, что в больнице мне будет лучше. Но я точно знал, пока я дышу и писаю самостоятельно, мне будет лучше дома.

Были моменты, когда я был готов сдаться, когда силы покидали меня – в такие моменты я думал о том, что мне есть ради кого и чего жить на земле. Я знал, что могу и должен победить. Мне сорок лет, у меня нет лишнего веса, артериальной гипертензии и сахарного диабета. Я анестезиолог-реаниматолог, в конце концов, это что-то да значит. Я умею сортировать пациентов, видеть по косвенным признакам их тяжесть, прогнозировать события. И я вел себя, как персональный врач, четко требуя исполнения всех назначений, которые могут помочь мне выжить. За спиной у меня были друзья – прекрасные врачи, к которым я мог обратиться в любую минуту. Это давало силы и уверенность.

На 12-й день борьбы я почувствовал, что температура пошла вниз, мои слизистые оболочки стали более влажными, цвет и характер мочи стал похож на физиологический. Я понял, что в болезни наступает коренной перелом, мой иммунитет берет верх. Постепенно моя жизнь начала приходить в норму, я начал засыпать по ночам. Мое физическое состояние улучшилось, но психологически до сих пор я чувствую себя совершенно опустошенным.

Прошлое, настоящее, будущее – все стало блеклым. Погода, кино, музыка, искусство – то, что могло радовать, больше не радует меня. Я не умер, но чувствую себя пустым и мертвым внутри. Я не знаю, что вирус сделал в моей душе, но то, что он изменил меня, мой мир – это очевидно. Я не знаю, каким я буду после эпидемии, но точно знаю – что я стал другим. Берегите близких и попытайтесь сохранить голову, когда кажется, что отчаянье и болезнь побеждает вас. Как бы ни был страшен коронавирус, но с ним можно бороться. Нужно сохранить рассудок, быть последовательным и, наверное, немного самураем.