Бояться – нормально

Я знал, что за мой могут прийти. Более того, я знаю, что меня «возьмут» еще раз, и, скорее всего, «запустят по кругу», как Олю Хижинкову. Не буду врать, страх был и есть – это нормальная эмоция любого адекватного человека, которая помогает нам принимать правильные решения. Но есть понимание более важной вещи: если ты из-за этой эмоции не сделаешь чего-то, потом будешь винить себя очень долго. Бояться – нормально, но позволить себе смалодушничать… лично я не могу. Беларусами уже заплачена слишком высокая цена.

Я не психолог, поэтому не скажу, как не потерять себя за 15 суток в СИЗО или ИВС – универсальных советов тут нет. Конечно, ты на это время полностью выпадаешь. И не только из повестки, даже из ощущения времени суток. Но есть новости, которые сразу возвращают в жизнь. До того, как еще меня задержали, мы встречали моего товарища из тюрьмы и первым делом показали ему видео про «Хлопотное дельце». Когда встречали меня, сразу же показали интервью этого парня. Думаю, когда пойдем за очередным освобожденным, у «Хлопотного дельца» появится свой канал. Стабильность, несмотря на кромешный хаос, все равно есть – ты можешь представить, чего тебе ждать после выхода из тюрьмы.

Мне кажется, после освобождения надо меньше рефлексировать и больше заниматься любимым делом. Я, например, провел вечер с друзьями, обнял кота, наконец вымыл задницу с мылом и буквально на следующий день взялся за наш новый большой проект солидарности. Я увидел на свободе людей, которым по-прежнему плохо, больно и страшно. Но я понимал, что уже никак не смогу им помочь теми же концертами – и погода испортилась, да и инструмент мой все еще арестован. Поэтому начал вынашивать новые идеи и таким образом спокойно влился в свою жизнь.

А, еще я не спал пару ночей – разребал сообщения, которые мне присылали, пока был в ИВС. Туда письма не доходят, их обычно выбрасывают в мусорку. Но я узнал, что мне писал 7-летний ребенок – прислали скрин его послания. Это очень мило.

ИВС – это не курорт, все это знают. Хотя сейчас в любой камере с тобой наверняка окажется совершенно прекрасная компания, выдающиеся люди. А если вдруг нет, в ближайшее воскресенье точно «подвезут» клевых ребят. Так что сидеть можно. К тому же везде есть сотрудники, которые остаются в адеквате и стараются сделать твою жизнь в этих заведениях комфортнее. Сволочей не может быть 100% ни в одной профессии. Тем более, из-за массовости сейчас все сложнее качественно отбирать «отбитых» людей для работы в силовых ведомствах.

Когда выходишь из тюрьмы, ты не попадаешь на свободу

Самое главное, когда тебя закидывают сначала в бус, а потом на нары, – надо принять, что с этого момента ты становишься пленником. Так и сказать себе: «Всё, я в плену у террористов». У тебя нет прав, тебе не надо ничего просить. Тебе не надо пытаться строить из себя ситуативного героя, потому что тебя просто физически уничтожат, но этого не заметят в сегодняшнем информационном потоке. Исходя из этой установки нужно планировать свою жизнь на ближайшие 15-30-100 суток. Правда, самая большая ирония заключается в том, что даже когда ты выходишь из тюрьмы в Беларуси, ты не попадаешь на свободу – у тебя лишь меняется режим содержания и уходят конвоиры.

В тюрьме тебя пытаются всячески и как можно сильнее унизить. Но, знаете, я давно понял: невозможно унизить человека, если он сам этого не позволит сделать. Его можно избить, можно кормить и поить дерьмом, можно заразить вшами, но нельзя сломать. Обидеть себя можешь только ты сам. Худшее для силовиков – видеть, что ты уже выходишь, но ты не сломался. Их это бесит, потому что сами бы они сломались – а меряют людей они своей мерой.

Так что храните в себе свой стержень. Я видел многих людей, которым после суток удалось его не потерять в себе. А что касается лично меня…

Еще в августе я сам себе ответил на вопрос: «Готов за это умереть? – Да, готов». Поэтому претензий у меня нет, как и изменений в психике после суток.

Конечно, всегда есть вопрос в плотности стержня и силе нажима. Есть люди, которые реально не выдерживают – но я ни разу не слышал осуждений в сторону человека, сказавшего: «Я всё». Мы не знаем, какие у репрессивной машины есть рычаги давления на конкретного человека.

Хочу уточнить: то, что люди соглашаются на «поучительные» видео, для меня не является свидетельством их слома. Мой хороший друг Денис Дудинский записал такой ролик – думал ли я, что он сломался и стал предателем? Конечно нет.

Возможно, я бы и сам согласился в тех условиях это сделать. Все мы видели избитых ребят с окровавленными головами, которые на камеру говорят, что ОМОН – чемпион. На какую вообще аудиторию рассчитаны эти ролики? По-моему, это лишь усугубляет положение людей, которые заставляют нас это делать. Герои видео, как раз, не становятся менее уважаемыми людьми. Людей заставляют сливать и телеграмы – и это тоже не страшно. Ну, написал ты другу в секретный чат, что силовики ох**ли. и что? Они и так знают, что ох**ли – и это не станет поводом забрать твоего друга.

Ничего нового – просто новая степень ада

Я знаю, что у сотрудников спецподразделения израильской армии есть инструкция, в которой сказано: когда попадаешь в плен, ты должен сделать всё, что от тебя потребуют. Потому что твоя задача не геройствовать, а выжить. Я думаю, эта инструкция применима и к жизни в Беларуси сейчас.

Я не осуждаю никого. Кто-то уехал, кто-то остался, кто-то признался на камеру в любви к ОМОНу, кто-то пошел к психологу, кто-то закрылся в себе. Все остаются людьми. И не нужно относиться к тем, кто вышел, как к чумным или супергероям – можно просто немного о них позаботиться.

Почему-то для многих в стране стало большим шоком то, что началось после 9 августа. Ребята, давайте честно, все то же самое происходило и раньше. Людей увольняли, избивали, убивали и раньше, просто сейчас эти вещи стали сильно массовыми, вышли на промышленный масштаб.

По большому счету, ничего нового, кроме большей степени ада. Действительно, было сложно представить, насколько бесчеловечными могут быть люди, которых отлично подготовили и вооружили. Ведь даже на войне есть свои правила: людей могут убивать на поле боя, брать в плен, но так издеваться… Я общался с матерыми уголовниками, которые отсидели десятки лет, – даже у них есть свои нерушимые законы.

Но сейчас всё хуже, чем мир матерых уголовников – это полицейское государство, в котором силовикам сказали: «Законов нет, делайте что хотите». Сейчас любой человек в погонах может сделать с тобой, твоей семьей и бизнесом что угодно, и ему за это ничего не будет. Он может вечером кого-то убить или изнасиловать и пойти с утра на работу. Он и раньше мог, но не так открыто.

Уехать или остаться

Честно, даже не знаю, как в таких условиях праздновать Новые года и Дни рождения. Хотя, говорят, даже в блокадном Ленинграде работали рестораны.

Но раз степень жести больше, то и наши шансы на победу выше. Я понимаю, что мы оказались на войне – ведь мы вышли, чтобы сражаться за определенную идею и пути назад уже нет. Мы должны понимать, что нас могут убить. Это правила этого действа.

Я знаю, что за мой придут второй раз, возможно, даже завтра. Но я пока не вижу смысла уезжать: мне еще есть, что сделать в Беларуси. Это прозвучит банально, но я не хочу принимать и тот факт, что беспредельщики, творящие чернь, остаются здесь, а адекватных, талантливых людей выживают. Пускай сами валят.

При этом не хочу бравировать и говорить, что и не думал об отъезде, потому что это не так. Но сейчас моя цель – принести как можно больше пользы.

Да, за границей много наших – есть фактически представители всех ведомств новой Беларуси. И это супер, эти люди занимаются полезным делом. Есть и другие примеры – Мария Колесникова, которая выбрала стать символом вместо того, чтобы приносить пользу, как это делают сейчас Светлана Тихановская и Вероника Цепкало. При этом никто не станет отрицать, что даже сидя в тюрьме, Колесникова невероятно мотивирует сотни тысяч людей. Так же поступают Виктор Бабарико, Николай Статкевич, Павел Северинец и многие другие.

Каждый принимает решение сам: можешь приносить пользу за границей – приноси. Можешь оставаться полезным здесь – оставайся. Можешь стать символом – стань им. И я пока не понимаю, кому я могу быть полезен в другой стране, кроме самого себя.