Владимир Журавко 14 лет проработал оператором дистанционного пульта управления на «Гродно Азот». На этой неделе его жизнь круто изменилась: он вышел на стачку, записав мощное обращение: «Почему мы не говно, если после дубинок идем на работу?» Ирина Михно решила понять, почему коллеги массово не поддержали Владимира, а заодно узнала, что происходит на предприятии и у Владимира прямо сейчас.
С 26 октября в Беларуси началась частичная забастовка заводов – на протест вышли и рабочие «Гродно Азота», но их брутально разогнал ОМОН – многих силовики буквально дубинками загнали обратно в цеха. Через неделю сотрудники завода снова решили выйти на стачку. В сети появились видео о том, что несколько цехов завода останавливаются, а людей на производстве критически не хватает (потому что многих уволилили по политическим причинам). Но дирекция «Азота» будто живет в своей реальности: все еще заявляет, что никакой забастовки нет, при этом не отрицает, что «существует определенная ситуация с комплектацией смен цехов». Известно, что на «Азот» уже пригласили штрейкбрехеров с «Нафтана». «Нафтан» при этом говорит, что никто из членов их независимого профсоюза даже не подумает «заменять» коллег с «Азота».
В понедельник работник «Азота» Владимир Журавко записал свое обращение к коллегам, находясь на больничном (он оказался там после визита в РУВД 26 октября). Сегодня истекает срок этого больничного – вероятно, Журавко уже безработный. По крайне мере, он сам в этом уверен. Далее – наш разговор о рабочих, которые не бастуют, коллегах из «Азота», пытающихся откупиться за свой страх и жизни в Беларуси.
KYKY: Когда я посмотрела ваше обращение, сидела, плакала и думала про родного брата: он тоже работает на государство, которое не признает, но при этом не входит в стачку, потому что у него кредит, два маленьких ребенка и жена, которая запрещает бастовать. Мне кажется, в Беларуси сейчас очень много таких людей.
Владимир Журавко: У нас в стране с мужчинами печально обстоят дела – я об этом говорил еще с момента августовских протестов. Часто на работе от коллег слышал: «Жена валидол пьет, мама плачет, куда я пойду?» Мужики просто оправдывают свою трусость, прикрываясь юбками. И в этом их огромная вина перед народом – не смогли дожать в свое время. Если бы мужчины действительно думали о своих детях, семьях, они бы обязательно выходили, и в стране не было так много фактов насилия. Потому что силовики бы видели, сколько мужиков готовы сражаться за свой народ. К сожалению, мужчины спустили эту идею в унитаз, потому что дальше одной зарплаты многие не думают.
Наши женщины намного смелее – они делали всё возможное, начиная с предвыборной кампании. И сейчас девушки, матери смело заявляют о своей позиции, а мужчины… Наверное, герб «Погоня» не их герб – многим больше подходит герб с цветами и клевером.
KYKY: Я ведь правильно понимаю, на заводах большинство сотрудников – мужчины?
В.Ж.: Совершенно верно. На нашем «Азоте», например, работает около 10 000 человек. 90-95% – мужчины.
В понедельник вместе со мной должны были сделать обращения еще около 20 моих коллег-технологов. Это чуть больше половины от всех в нашем цеху. Еще ребят 10 – те нехорошие люди, которые будут выносить телевизор из горящего дома своего соседа.
Мы понимали: чтобы требования восприняли всерьез, прочувствовали масштаб проблемы, слово должны сказать именно технологи – работники, которых сложно заменить. Если даже мое обращение дало эффект разорвавшегося снаряда, то обращение 20 технологов стало бы просто ядерной бомбой для страны.
Мы заранее встретились, обсудили, что надо отстаивать себя, спасать нашего коллегу Александра Жука, против которого сейчас фабрикуют уголовное дело. Многие согласились, а потом… Когда-то все кричали «один за всех – все за одного», «не забудем, не простим» – всё забыли, всё простили. В понедельник мои коллеги просто перестали поднимать телефон, начали удалять телеграм, стали говорить, что у них «сложнейшие жизненные обстоятельства». Кто-то прикрывал свою трусость тем, что набралось для заявления мало людей и в итоге уволят вообще всех.
Люди не понимают, что сейчас надо спасать не только коллегу, но и собственные задницы. Все, кто уже засветился в протестном движении, будут убраны, как только подготовят более лояльные кадры. Зачистка на заводе случится – информация на миллион процентов.
В общем, коллеги решили собирать для забастовки больше людей. Я же понимал, что время играет против нас – с каждым днем решительных людей становится всё меньше. И я не мог ждать, потому что 26 октября около проходной завода меня задержал ОМОН – и вопрос моего увольнения стал вопросом времени. Я хотел сделать заявление в статусе действующего сотрудника, поэтому действовал очень быстро.
Цеха на «Гродно Азот» сейчас работают только по политическим причинам – руководство не думает ни об убытках, ни о безопастности.
Нам прямым текстом сказали: «Даже если на центральном пульте управления никого не останется, завод будет работать». Всем плевать на сотрудников, главное – чтобы «Азот» не показал «плохой» пример стране и другим заводчанам.
KYKY: Что сказали про ваше заявление коллеги, которые не стали записывать свои обращения?
В.Ж.: После публикации на видео отреагировала вся страна – мои директы были просто завалены (смеется). Люди писали, что плакали после просмотра заявления – у меня самого глаза были на мокром месте. Мне предлагали работу, моральную и материальную помощь, убежища, где можно бесплатно спрятаться от силовиков. Девочки-невесты, когда узнали, что я холостой, начали повально писать в инстаграм (смеется). Написали все старые приятели, одноклассники, одногруппники, даже люди, с которыми мы когда-то познакомились на курорте! Все написали, кроме коллег, которые должны были поддержать делом.
Думаю, им просто стыдно, что у них не хватило храбрости сделать это. Ведь действительно, когда мы шли на стачку, не преследовали политических целей – мы хотели спасти друга, с которым люди работали по 10-15-20 лет. Спасти очень хорошего человека, который сейчас страдает за свободу каждого из нас. Именно поэтому было важно показать администрации завода, что мы будем стоять друг за друга и трогать нас нельзя.
К сожалению, мои коллеги проявили малодушие – предали товарища. Не меня, а того, кто сейчас сидит. И они это прекрасно понимают. У некоторых были попытки скинуть денег его семье, попытки откупиться 50 долларами. Я считаю, жизнь человека стоит дороже.
То, что я видел на проходной во время задержаний... Как рабочих дубинками, прикладом автомата гнали на работу. Как по работягам омоновцы в автобусах топтались ногами. Именно тогда я понял, что не смогу работать в коллективе, который сможет выйти на работу после такого.
KYKY: Те, по ком ходили силовики, вышли на работу?
В.Ж.: Насколько я знаю, на работу вышли все, кто был в том автобусе. Кроме двух человек, но у них на тот момент уже были заблокированы пропуска.
Когда нас задержали, положили «лицом в пол, руки за голову». Мы боялись пошевелиться. Омоновцы в затылки нам орали, какие мы уроды и говно. И несколько рабочих, глядя на все это, начали блеять: «Отпустите, пожалуйста, мне надо смену принимать».
Я не осуждаю людей – страх должен быть у каждого нормального человека – но я их не понимаю. Когда они просили их «помиловать», у меня внутри все переворачивалось. Я понимал, что уже никакую смену принять не смогу, потому что больше не выйду на работу. Я не смог бы продаться и работать даже за двойную или тройную зарплату, когда с коллегами так поступают.
KYKY: Вас поддержала целая лавина людей…
В.Ж.: Это очень приятно, но ничего хорошего в этом нет. Я на контроле у силовиков – при первой встрече с ними я «уезжаю» на сутки, потому что на мне висит протокол по 23.34 за 26 октября. Я не могу жить дома, пользуюсь другой симкой (хотя понимаю, что эти меры не помогут, если я понадоблюсь кому-то из структур). Так что завидовать нечему. Поддержка беларусов – это очень большая ложка меда в большой бочке беларуского дегтя.
Мне часто пишут: «Парень, беги!» Родные говорят то же самое. Я под прицелом и понимаю это. Может, медийность сыграет мне на руку, а может – наоборот. Вот недавно Светлана Тихановская упомянула в своем посте фамилию рабочего с «Азота» – знаете, это как черная метка. Потому что все, кто с ней контактировал в Беларуси, либо в СИЗО, либо за границей.
Сегодня заканчивается мой больничный, меня сразу же уволят – этот вопрос уже решен. Из разных источников, в том числе, заводоуправления, я узнал, что мой гендиректор даже звонил в поликлинику и требовал, чтобы мне раньше закрыли больничный (до этого не имел права официально увольнять меня). Очевидно, у него ручка в руках горела адски, хотелось побыстрее черкануть в приказе о моем увольнении подпись (смеется).
Сейчас генеральный директор «Гродно Азот» – это человек, который ничего не решает на заводе. Он просто подписывает всё, что ему на стол кладут силовики – списки, кого надо уволить, и так далее. Что удивительно, у меня нет никаких обид на руководство. Я не считаю их плохими людьми, потому что понимаю: могло быть намного хуже.
Я отработал на этом заводе больше 14 лет. Не планировал менять работу, потому что у меня был относительно неплохой достаток и прекрасный график, который позволял параллельно дозарабатывать, развиваться, заниматься спортом. Мне было, что терять – и я это потерял. В гродненском провластном телеграм-канале писали, что, мол, я чуть ли не шейх, который купил себе квартиру без кредита – я очень над этим смеялся. Потому что 90% моей однушки были оплачены как раз кредитными средствами. И мне за нее еще 18 лет каждый месяц по 400 рублей платить – правда, об этом в провластном паблике не сказали.
KYKY: Сколько вы зарабатывали? Мне говорили, что на этом заводе зарплаты приличные для Беларуси.
В.Ж.: На «Гродно Азот» хорошая зарплата только у тех, у кого есть стаж (в основном, это руководящие должности) – получают и по 2000 рублей. Я был обычным сотрудником, мог заработать 1400-1500 рублей в месяц. Но если сейчас на мое место придет человек «с улицы», у которого нет стажа, будет получать 600, максимум 800 рублей. А что сейчас для молодого человека из областного города 800 рублей? Насмешка. И это с учетом того, что люди работают не на конфетной фабрике, а на взрывоопасном химическом производстве.
KYKY: Что будет на заводе дальше?
В.Ж.: Люди однозначно будут присоединяться к стачкам, но не думаю, что в больших количествах. Решающим будет момент, когда экономическая задница станет очевидна и для рабочих. Когда простые беларусы еще больше обеднеют и еще меньше смогут себе позволить, когда в стране действительно начнутся проблемы с выплатами зарплат, пенсий – вот тогда абсолютно все люди проснутся. Печатный станок уже включили – сейчас нерешительные люди просто оттягивают свою гибель.
KYKY: Я все никак не пойму: рабочие явно боятся потерять свой доход, но есть же куча фондов, которые материально помогают – им не доверяют или о них не знают?
В.Ж.: Боюсь, многие рабочие все еще не верят, что им помогут в случае чего. Хотя на нашем «Азоте» уже есть примеры обратного. Ребята, которых уволили 28 октября, обратились за помощью в фонд BySol. Уже 3 ноября двум выплатили деньги. Один парень мне рассказал, что ему дали «5-6 месячных зарплат». Знаю, что многим рабочим фонды помогли оплатить штрафы.
Да не в фондах проблема! Всего рабочим хватает: если есть в кармане на двушку пива и кредит оплатить – жизнь удалась. Потому как многие не представляют, что жизнь может быть не только без кредитов, а даже с накоплениями. Многие люди такой жизни не пробовали, у них на глазах шоры – я знаю, о чем говорю, потому что у меня было так же.
Только когда я начал выезжать из Беларуси, понял, что находясь долго в родной стране мой кругозор сужается максимально быстро. И пропадает мотивация развиваться. Все просто: ты попадаешь в зону комфорта, не знаешь, как может быть лучше, но понимаешь, что бывает хуже.
Первый раз, когда я полетел на самолете в другую страну и увидел, как живут другие люди, где они бывают – это был шок. Помню, как вернулся с курорта (это был Египет, ничего экзотического) в тогда еще «азотовскую» общагу. После пятизвездочного отеля я сидел, смотрел на потрескавшиеся стены и понимал, что живу вообще не так. Точнее, что где-то там люди живут, а мы – нет. У меня была двухнедельная апатия, суицидальные мысли. Я даже зарекался больше никуда не летать, боялся, что снова это состояние накроет.
Но это прошло, потом я был на Кубе. Познакомился с канадцем, который летает туда 11 раз в год, и с пенсионерами, у которых в руках была техника, с которой даже я не сразу разберусь – они посещают карибский бассейн около четырех раз в год. А наши пенсионеры на границе с Польше торгуют контрабандой. Бабушки по 65 лет за деревом раздеваются до панталонов и натягивают на себя по трое штанов и восемь курток, продают сигареты – вот до чего мы докатились. Дедушек и вовсе нет, потому что мужики до старости не доживают – спиваются раньше. А что им делать, кроме как пить? У них нет возможности отправиться в круиз, зато есть возможность купить за три рубля бутылку чернила. Выпить и сдохнуть, как собака.
Возможно, когда ты не знаешь, что можно жить иначе, тебе даже проще жить: получаешь 600 рублей и сидишь, играешь в цеху в домино.
Ведь все те рабочие, которые не выходят, они тоже против «власти» – я никого на «Гродно Азот» не знаю, кто был бы «за». Но им не хочется выходить и что-то говорить, они обитают в своей зоне комфорта.
KYKY: Вы сказали, что не уедете из Беларуси, а ваше задержание – вопрос времени. Вы действительно готовы сесть?
В.Ж.: Я давно мог уехать: у меня есть карта поляка, моя родная сестра – гражданка Польши. В этой стране много моих друзей и одноклассников, поэтому не могу назвать ее чужбиной. Это прозвучит глупо, но после того, что с беларусами творили силовики и судьи, во время проснулось чувство патриотизма, любовь к нации.
Почему я должен покидать свой дом? У меня пожилые родители, они живут в частном доме за городом, где всегда есть работа. Я не хочу оставлять их без помощи. И я верю, что еще могу быть полезен в Беларуси. Причин остаться много. Еще одна из них – отъезды очень деморализуют ребят, которые остаются в Беларуси. «Сливные бачки» провластных СМИ ведь не упускают возможности сказать, что «они там злотые делят, а вы, дурачки, тут протестуете».
Конечно, я не идиот, у меня есть инстинкт самосохранения. Если силовики конкретно скажут: «Газуй отсюда или присядешь», – придется уехать. Уверен, что угрозы, о которых рассказывал [лидер стачкома МТЗ, представитель президиума КС Сергей] Дылевский – это правда. У нас и изнасиловать, и повесить неугодных могут.
Но а пока мне светят только 15 суток – а это не повод, чтобы уезжать. Если против меня начнут фабриковать уголовное дело по 200 статье («Принуждение к забастовке» – Прим. KYKY)… Слушайте, ну не верю я, что режим продержится еще три года – не придется мне столько сидеть (смеется). Поэтому пока что я буду здесь.
Ирина Михно, рубрика «Герои»,