В 2020-м Павел Кричко несколько раз объехал Беларусь сначала со штабом Виктора Бабарико, а затем — с объединенным штабом Бабарико, Цепкало и Тихановской. Даже после разгрома и ареста большинства лидеров Кричко остался в стране и до зимы 2020-го снимал протесты, а затем – суды над протестовавшими.

В августе 2021-го Павел выехал из Беларуси, но поначалу, как и многие, считал, что быстро вернётся: «Но потом начались еще более жесткие репрессии — например, дело Зельцера. Тогда журналиста посадили только за то, что написал об убитом в перестрелке с КГБ. Еще до всего этого я постоянно ждал, когда придут и за мной. Мне хотелось выехать, чтобы снять с себя это давление. Но уже в Варшаве стало понятно, что возвращаться — не вариант. И беларусы по-прежнему уезжают в никуда — это проблема, о которой не так много сейчас говорят, но мне кажется важным её освещать».

Сейчас Кричко живет в Варшаве, но 24 февраля 2022-го он застал в Вильнюсе. Далее — его работы, в которых люди переживают войну, и его комментарии о них. 

«Весь мир против двух сумасшедших людей»

«Это фото с акции в Вильнюсе 24 февраля, которую организовали литовцы, но туда пришли и беларусы, и украинцы, и, возможно, россияне — ведь в Вильнюсе находится  штаб Алексея Навального».

«Мне нравится всё, что происходит на этих фото: весь мир против двух сумасшедших людей». 

«На последнем фото плакат «Cлава Україні» держат беларусы. У одного из них на обратной стороне куртке — БЧБ-флаг, у другого — на шапке надпись «Страна для жизни». Я знаю этих людей лично — когда-то фотографировал их свадьбы». 

«В день референдума (27 февраля) акция в Вильнюсе проходила около беларуского консульства, там собралось достаточно много людей».

«Во время той акции беларус решил сжечь свой военный билет — документ упорно не хотел гореть, но все равно пострадал. Мужчина не скрывал свое лицо, говорил, что если бы он был в Беларуси, в теории, его могли бы отправить воевать против Украины (тогда в стране уже начались разговоры о мобилизации). И таким образом хотел показать всем военнообязанным, что нужно делать». 

«И даже на таких акциях в Литве, Варшаве у беларусов появляется небольшой страх, когда ты их фотографируешь. Некоторые натягивают маски со словами: «У меня в Беларуси остались родственники», — другие просят не снимать «очень близко». 

«Еще одна акция в Вильнюсе. Это было 1 марта, когда в соцсетях уже начался хейт в сторону беларусов. Многие чувствовали себя виноватыми — не знаю, поэтому ли, но тогда на акцию пришло меньше беларусов. Со сцены выступал [основатель BYSOL Андрей] Стрижак, рассказывал, как фонд помогает украинцам и про разницу между беларусами и Лукашенко. Еще несколько выступающих беларусов говорили о том же». 

Это картинка с Путиным, собранная из дикпиков. Инстаграм дважды удалял это фото (но цензуру KYKY фото прошло — Прим. KYKY). 

«Из свадебного фотографа — в военного»

«Это фото беларусов, которые решили воевать за Украину».

«Все больше и больше беларуских добровольцев отправляются в Украину. Невозможно не уважать таких людей. Они могли спокойно жить дальше вполне успешной нормальной жизнью — работать, строить отношения, задумываться о детях проводить время с друзьями или летать на отдых. Но эти ребята не могут просто так сидеть дома и смотреть, как разрушают города, как убивают мирных людей, а миллионы вынуждены покидать страну. Для некоторых — это способ помочь Беларуси».

«Сейчас мало просто сказать «русский военный корабль, иди на **й — нужно еще что-то сделать, и речь не о том, чтобы выйти на протест. Когда ты снимаешь людей, которые бегут от беды, и тех, кто хочет привлечь внимание к проблеме, выходя на акции — чувства совсем разные. И тебе хочется больше фотографировать тех, кто сталкивается с бедой или реальными действиями помогает справиться с горем. Я еще никогда в жизни не видел такого огромного количества людей в такой ужасной ситуации — это для меня ново. Как я сам шучу, сейчас из свадебного фотографа можно превратиться в военного». 

«В Варшаве есть «Мирный дом» — это обычный дом, где могут остановиться беженцы из разных стран мира (сейчас там даже афганец живет). После 2020-го дом стал прибежищем политических беженцев из Беларуси, но сейчас там останавливаются многие, кто уехал из Украины. Я периодически прихожу туда, чтобы поговорить и сделать фото». 

«Это Веста, она бежала вместе с друзьями из Киева на рабочей машине 26 февраля. 
Когда они добрались до Львова, из-за беларуского паспорта им не сдали квартиру, пришлось ночевать в спортзале, где организовали временное жилье для нуждающихся. А уже на границе украинские пограничники спросили: «Куда дальше будете убегать, беларусы?». Веста рассказала, что самое страшное во всей этой истории — потерять дом в Беларуси, а после — и новую жизнь в Украине». 

«Это Жанна — украинка из Харькова. Она видела танки в своем городе и выехала в первый день войны. Жанна работает сиделкой и массажисткой, она давно планировала уехать на работу в Германию, говорит, что война ускорила её отъезд». 

«Это Оля — она тоже украинка, росла в маленьком шахтерском городе в Донецкой области, потом жила в Днепре, а буквально недавно решила переехать в Киев. 22 февраля у нее прошло удачное собеседование на работу, но уже через два дня стало ясно, что трудоустройства не будет. Три ночи Оля провела в метро вместе с подругой и ее 10-летней дочерью, спасаясь от бомб. Из Киева до Львова они ехали десять часов, «как селедки». Затем — добирались до границы на электричке, тоже забитой людьми. Оля рассказывала: «Люди сидели на полу, стояли. Люди теряли сознание. Было очень душно — дорога очень тяжелая. Ощущения безопасности нет до сих пор».

«Я уже привык к такому общению и стараюсь не так глубоко через себя пропускать истории людей. Да, тяжело, но надо бороться дальше, надо что-то делать. Поговорить в «Мирном доме» удается не со всеми, но часто люди не против, чтобы их фотографировали». 

«Я приходил с камерой на варшавские вокзалы, чтобы узнать, что там сейчас происходит. В основном, это транзит — люди приезжают и уезжают, и поток беженцев не заканчивается. Люди стоят в очереди за билетами, получают их бесплатно, если у них украинский паспорт. Пытаются определиться с дальнейшим маршрутом или найти временное жилье в Варшаве». 

«На камеру на вокзалах реагировали по-разному. Одна женщина была против, чтобы ее фотографировали, говорила: «Мы бомбежки прошли, натерпелись… Здесь уже люди нормальные, фотографировать нужно «там»! Мы никому не нужны». Но таких случаев мало, практически нет». 

«Кто-то выехал, оставив в городе, в котором идут бои и уже нет воды и тепла, своих родителей. И терзает себя по этому поводу. Другие, наоборот, встречают своих друзей или родных на вокзалах в Варшаве. Настроения у людей очень разные». 

«Это Ярослава (слева) и ее Мама Людмила — они бежали из Киева, и две недели жили на моем диване в Варшаве. Ярослава еще студентка, на днях она смогла улететь в Японию по студенческой программе, на которую за два последних года подавалась четыре раза. Её мама временно поехала к семье одноклассницы дочки на Сицилию. До войны мы не были знакомы».

«Это мама троих детей. У одной из ее дочерей — девочка в центре кадра — ДЦП. Они вместе с мужем бежали из Киева, выбраться было непросто. Она говорила мне: «За что? Мы не хотим войны. Как они не могут понять, что мы не нацисты, мы нормальные люди!» Когда прощались, мы обнялись с ней. В тот момент я начал чувствовать, что уже не совсем выдерживаю». 

«Я хотел показать, какие люди бегут. Посмотрите, среди них много детей, много «лежачих». Едут и с домашними животными. И абсолютно все не понимают, что будет дальше. Люди находятся в растерянности, не могут строить планы даже на ближайшую неделю. И каждый из них хочет хоть какой-то определенности».