KYKY: Судя по соцпросам, беларусы консервативны по дефолту. Власть транслирует консервативность, зашивает в нас прошлое и все в общем-то соглашаются с этим. Как давно консервативность стала нашей национальной чертой?

Рыгор Астапеня: В этом есть смысл, потому что беларусы любят систему. В обществе есть спрос на систему каких-то стандартов, которая обеспечивают стабильность.

KYKY: С другой стороны, все ждут, что все будет меняться, а ничего не происходит. Если уже война нам не триггер, тогда что может вынудить к изменениям?

Р.А.: Люди просто хотят стабильности. Особенно когда вокруг такое. И надо понимать, что одна история — Минск с его динамичной жизнью, другая — регионы. Минчане признаются, что чувствуют себя как в облаве. А в регионах все спокойно. В районном городе всем нужна стабильная получка и чтобы хватало сходить в пятницу отдохнуть. Это все. И все мы хотим какой-то стандартности. Лукашенко это считывает и упаковывает. Плюс что-то в нем есть, что позволяет ему соотноситься с частью общества.

Войну власть тоже умело использует. Согласно нашему мартовскому опросу, 56% городских жителей страны хотят, чтобы война закончилась, им неважно, кто победит и на чьих условиях. Лукашенко это желание транслирует. Говорит, что войну надо остановить прямо сейчас. Он озвучивает мнение большинства. Другой пример —  регулирование цен. Пришел и остановил рост цен на всё. Это тоже совпадает с общим нарративом. Людей беспокоят цены, он это им продает по своей цене.

КУКУ: Война что-то изменила в нас? 

Р.А: Произошло разочарование в том, что можно быть и с Европой, и с Россией — вместе. В том числе из-за этого выросла доля тех, кто за более тесные взаимоотношения с Евросоюзом (в сентябре 20-го было 9%).

KYKY: Удивительно, очень много беларусов все еще выбирают быть и с Россией, и с Европой (в сентябре 20-го было — 41%).

Р.А.: Так это идеальный вариант. На президентских выборах все кандидаты шли с этим посылом — и с теми, и с другими.

KYKY: Но сейчас такие люди похожи на инопланетян с другой планеты.

Р.А.: Почему же с другой планеты. Они могут жить на планете, которую сами для себя построили. Потом просто могут решить, что другого выбора у них нет.

KYKY: А как в голове беларусов укладывается «против войны», но «за Россию»?

Р.А.: Здесь для многих играет логика «ощущения начальника». Мне не нравится война, но наверху понимают больше меня, они умные. Я в это не лезу, это не мое дело.

Плюс ощущение, а как нам без России? Ты работаешь на беларусском предприятии, производишь товар, который покупают в России, от этого зависят твои доходы. Как ты можешь быть против своего же донора стабильности?

KYKY: Если Россия будет проигрывать, Украина будет наступать — изменится ли у нас отношение к войне?

Р.А.: Радикальных изменений не будет. Те, кто сегодня поддерживает Россию, живут в российском информационном пространстве. Им расскажут, что никто не проиграл, выполнили свои какие-то задачи, НАТО пока сильны, но мы вернемся.

KYKY: Беларусы четко дают понять, что не хотят иметь ядерное оружие на территории страны (74%). Даже потребители прогосударственных медиа (58%) — не хотят. Но государство все равно идет на это. Удастся ли властям переубедить всех, что ядерное оружие так необходимо?

Р.А.: Будут запугивать свою же аудиторию, транслировать довод: или ядерное оружие или завтра — всё. Как минимум аудитория госсми согласится. Но нужно сказать, что пропаганда уже не действует, как раньше. Общество давно проехало пропаганду и хочет ехать дальше.

KYKY: И по каким параметрам это понятно?

Р.А.: Только 15% беларусов ответили, что реформы стране не нужны. 
Подавляющее большинство — за реформы. По большому счету, это запрос на перемены, запрос выразительный. С другой стороны, это не значит, что такие люди становятся сторонниками демократии.

Нейтралы — это люди, которые отключили дома телевизор! Они сделали очень серьезный шаг

KYKY: Вот данные соцопросов: 37% беларусов оказались потребителями государственных медиа, другими словами — они смотрят телевизор. 18% потребляют негосударственные медиа. 26% — и те, и другие. Но, судя по опросам, последние склоняются к государственным нарративам. Независимые медиа с их аргументами и фактчекингом проигрывают эмоциям Азарёнка?

Р.А.: В Беларуси ты живешь в реальности. А независимые медиа живут в интернете. БТ — реален, а люди, которые там работают — их можно встретить на улице. Когда знаешь, что эти люди ходят в те же магазины, у них те же проблемы — больше доверяешь им.

Напомню тезис Акудовича: «Страна развивается без нас», то есть без тех, кто в Варшаве и Вильнюсе, Тбилиси и Праге. Это реальность.

KYKY: Еще мне интересны люди, которые потребляют и государственные, и негосударственные медиа. Не просто так они ищут иную информацию. На риск идут.

Р.А.: Да, это показатель уровня критичности общества прямо сейчас. Но нужно понимать, что телевизор имеет большое фоновое влияние. Ты готовишь еду, за спиной идёт телик, ты целиком не слушаешь, но какие-то нарративы он в тебя засовывает. В итоге война — зло, но американцы — тоже зло, и это якобы их война.

KYKY: Что можно сказать о группе «неактивных», которые вообще отказались от источников информации. Они чаще всего отвечают «затрудняюсь ответить», но 69% за прекращение войны (при 56% — у всей страны). За то, чтобы война закончилась на условиях России — всего 14% неактивных (26% в стране). Не так они просты.

Р.А.: Нейтралы действительно очень любопытная группа, их все недооценивают, включая независимые медиа. Вообще-то это люди, которые отключили дома телевизор! Они сделали очень серьезный шаг в своей жизни.

KYKY:  Еще я вижу, что у беларусов стало больше сомнения. Более осторожно они стали оценивать вероятную победу в войне России, то же происходит и с шансами Украины. Уходят в затрудняюсь ответить…

Р.А.: Потому что у людей возникает нормальный вопрос — год идет война и конца не видно — так что происходит? Это все накапливает сомнения.

Когда кризиса нет — у тебя спрашивают, куда мы плывем, какова стратегия развития.

KYKY: И только 24% беларусов за сильную руку, а 44% — против. А еще в сильной руке сомневаются!? Это такой скрытый электоральный вопрос, его легко можно персонифицировать — и мы получим катастрофическую для власти картинку. Что происходит?

Р.А.: Это усталость от Лукашенко, беларусы его просто естественно переросли. Даже ябатьки говорили — нам нужен коллективный Лукашенко. Есть понимание, что он не справляется и не справится. Да, режим может и умеет что-то предложить краткосрочно — регулирование цен, дисциплина на местах. Это помогает решить проблему на время. Но дальше что?

KYKY: Кто больше меняется: прогосударственники, антигосударственники?

Р.А.: И те, и другие поляризуются. Причем, не просто на уровне «мы вас не любим», теперь это звучит как «вас не существует!». И такое неприятие возникает больше у потребителей негосударственных медиа. Потому что это маргинализированная группа: больше травм, больше жертв и в итоге — они более категоричны.

KYKY: Люди признаются, что не понимают какой образ будущего рисует власть. Но та же фигня и с демократическими силами. Ни у кого нет образа будущего. У власти хотя бы есть эффект «мы в одной лодке». Насколько важно обычным беларусам, куда эта лодка плывет?

Р.А.: Лукашенко потому и нравится кризис. В кризис тебе важно просто грести, выгребать. Куда — неважно, только бы на плаву. Но когда кризиса нет, у тебя спрашивают: какова там стратегия развития? А ты ничего и не можешь сказать. Мобилизовать всех на весла — всё, что может этот режим.