Всем людям свойственны перепады настроения, но когда у человека случается биполярное расстройство, эти перепады настроения выходят далеко за рамки нормы. Колебания охватывают состояния от непривычно приподнятого настроения, завышенной самооценки, повышенной работоспособности до уныния, безразличия, суицидальных мыслей и полного отсутствия интереса к жизни. Биполярное аффективное расстройство (БАР) заметно по смене маниакальных и депрессивных состояний, чередованием эйфории и депрессии. Информации об этой болезни пока мало, зато много мифов и предрассудков. Самый частый – что люди с психическими расстройствами непредсказуемые, склонные к преступлениям безумцы, которые несут бред и не способны отвечать за свои поступки. Такое определение обрекает больных на вечную изоляцию: они, словно дикие животные, забиваются в норы решают никому не говорить о своих проблемах из страха быть отвергнутыми.
Людмила: «Когда я спрашивала больных БАР, хотят ли они стать полностью здоровыми, большинство отвечало: «Да, но боюсь, что при этом перестану быть собой»
«Иногда у меня складывается впечатление, что люди, побывавшие на приеме у психиатра или отлежавшие в клинике навсегда получают клеймо «шизофреник». Для биполярников характерна выраженная эмоциональная кривая: то эмоциональный подъём, то спад вплоть до депрессии, для шизофреников – эмоциональная выхолощенность. При БАР не страдает интеллект, а только периодически проявляются нарушения в эмоциональной сфере. В промежутках между перепадами настроения человек ничем не отличается от других, возвращается в нормальное состояние. Деградации личности при этом не бывает.
У меня БАР первого типа. Сперва я столкнулась с серьезной депрессией. После ряда стрессовых ситуаций у меня развилась бессонница с неотступными тревожными мыслями. Мне стало тяжело работать, я стала подтормаживать, появлялось много сомнений, столкнулась с трудностями в принятии решений. Уйдя с работы, постоянно переваривала, правильно ли все сделала, не совершила ли я какой-нибудь просчет, рисовала в голове страшные последствия, к которым могут привести мои ошибки (чаще надуманные). Я казалась себе тупой и бестолковой – и это не смотря на то, что работала не первый год и начальство меня всегда считало грамотным специалистом. Мне казалось, что у меня все буквально валится из рук, и это почти было правдой. Со временем работать становилось все сложнее и сложнее, с трудом могла изобразить улыбку на лице, а работа у меня связана с людьми. В быту тоже становилось сложнее. Всё приходилось делать, преодолевая огромное внутреннее сопротивление, через «не могу».
Я никогда не думала, что бывает ад изнутри. Как постоянная боль, которую ничем нельзя заглушить, боль души, адские муки при жизни. Постоянные мысли о своей никчемности, бессмысленности бытия, которые не прекращались ни днём, ни ночью – с усиливающимся желанием все это прекратить. Будущее рисовалось страшным и пугающим. Я поняла, что мысли о суициде неотступно преследуют меня, и уже зреет план, как приведу это в действие. Когда осознала, что уже не могу выйти на работу в таком состоянии, потому что по дороге могу броситься под машину – поняла, что нуждаюсь в психиатрической помощи.
Изначально мне поставили депрессию и назначили антидепрессант. Примерно через месяц мне стало легче. Меня предупредили, что курс лечения должен быть около 6-9 месяцев. Я добросовестно лечилась. И вот, спустя три месяца мне стало невообразимо хорошо – летала на крыльях счастья. У меня все получалось лучше, чем раньше, я быстрее справлялась с работой, даже проявляла активность в подготовке праздничных мероприятий, мыслительные функции ускорились до невообразимых масштабов.
Я чувствовала себя неким суперчеловеком – успевала делать всё. Уборка по дому – пять секунд. Приготовить обед, постирать – моментально. У меня появилось масса свободного времени, которое начала вкладывать в собственное развитие: учить языки, заниматься спортом, бегать, ездить на велосипеде. Появились и новые знакомые. Я не чувствовала дистанции: к любому человеку, какого ранга бы он ни был, могла подойти и завязать непринужденный разговор, и очень скоро уже переходили на «ты». Могла не спать вообще и чувствовала себя, как огурчик. Следила за внешностью, на что уходила половина капитала. Баловала себя продуктами, которые не могла себе раньше позволить, как будто живу один день. Но желание делать всем (и себе) подарки привело к огромным тратам и транжирству. Хотя тогда меня это не останавливало. «Заработаю, – думала я. – Живем один раз!» И так с лихвой потратила все свои сбережения. Это был период мании.
В мании я влюбилась. По поводу темы влюбленности: общаясь с многими товарищами по несчастью, поняла, что в состоянии эйфории, неудачно названном манией, влюбляются все.
У каждого это выражается по своему. Кто-то начинает вести беспорядочный образ жизни. Кто-то влюбляется в одного человека, а потом не может понять, почему, – но это уже когда эйфория проходит. Кто-то даже нашел свою половинку в этом состоянии, и они до сих пор счастливы вместе. Знаю случай, когда человек буквально перед свадьбой в мании уехал в другой город по делам, случайно познакомился с девушкой и успел сыграть свадьбу. До сих пор (уже много лет) с ней в браке. У некоторых по прошествии мании просыпаются чувства, например, к кому когда-то давно были симпатии, и в каждой мании именно к этому человеку и тянет, потом отпускает.
Хочется сделать все для этого человека: задаривать его подарками, писать стихи, нарисовать портрет, петь и сочинять песни. В основном именно эта составляющая толкает в мании к творчеству.
Знаете, когда я спрашивала многих больных БАР, хотят ли они стать полностью здоровыми, большинство отвечало: «Да, но боюсь, что при этом перестану быть собой». Какой больной с сахарным диабетом, бронхиальной астмой, да даже с шизофренией такое скажет?
С одной стороны, каждый биполярник хотел бы избавиться от депрессии. Сильной мании тоже не хочется: можно потратить все деньги, вляпаться в историю, пуститься в разнос. Но вот ощущение гипомании (предманиакальное состояние, у некоторых не переходящее в манию) ни с чем не сравнимо: краски становятся очень яркими, в воздухе появляется тысяча ароматов, легкость во всем теле, радость, которую не способны испортить никакие события, способность к творчеству, скорость мыслительных процессов. Вот это люди боятся потерять.
Но, на самом деле, в социальной сфере очень тяжело. Из-за депрессии или из-за мании человек легко может потерять друзей, семью и работу. Социальная уязвимость в том, что у нас нет льгот по лечению. Никаких абсолютно. А лечение очень дорогое. Хорошо, если человек, потерявший из-за БАР работу, имеет платежеспособных родственников, которые смогут спонсировать его лечение и долги, в которые он вляпался в маниакальном состоянии. Кстати, в перерывах между манией и депрессией человек возвращается в норму и часто очень сожалеет о многих своих необдуманных действиях в мании, к примеру, об изменах. Причем вины то в том, что так работает биохимия мозга, нет. Не все можно контролировать в этой жизни, и никто не застрахован. Мы очень ранимые, уязвимые люди.
У меня были долгие мытарства перед тем, как мне подобрали оптимальную схему лечения. Получилось так, что диагноз сначала поставили неправильно и дали неправильное лечение: антидепрессант. Его категорически нельзя было назначать при БАР без другого препарата из группы нормотимиков. Это скорее не ошибка врача, а трудность и субъективизм в постановке диагноза. Ведь маний у меня до этого не было, поэтому распознать БАР по одной депрессии было невозможно. Но назначение антидепрессанта мне жутко навредило. Можно сказать, разогнало до мании. Это как бросать дрова в топку.
Потом в диспансере не угадали с дозами. Доза основного препарата (нормотимика) была низкой, а антидепрессант был назначен в высокой дозе) – в итоге у меня опять была мания. И я не могу сказать, что амбулаторно мне хорошо помогли. В стационаре консультировали доценты, подобрали схему, на ней пока и держусь. Амбулаторно выписывают в основном то, что рекомендует стационар. Психотерапевт в случае БАР не особо может помочь, психиатрия – вообще очень приблизительная медицинская дисциплина.
Если вы у себя обнаружили БАР, не стоит отчаиваться. Жизнь на этом не заканчивается. Да, сложности будут. Советую совместно со специалистом подбирать лечение. Почему совместно? Врач должен ориентироваться на ваши жалобы и субъективные ощущения. Вести дневник настроения – очень важно! Есть электронный вариант eMoods, недавно появился на русском языке. Стоит посвятить в проблему своих близких или хорошего друга, чтобы они могли подсказать, стоит ли бить тревогу, и помогали врачу откорректировать лечение.
В депрессии человек самостоятельно даже не в состоянии выйти из дома, ему нужен кто-то, кто затащит его на прием. В гипомании и мании особенно нужен взгляд со стороны, потому что больной не считает себя больным. Он просто счастлив, и все. Вот тут вмешательство близких должно быть самым активным. Ведь чем дальше запустить манию, тем больше будет откат в депрессию.
БАР доставило мне и моим близким немало проблем. Но сейчас я в ремиссии, мне подобрали хорошую схему лечения. С БАР можно жить и работать, ведь живут же люди с бронхиальной астмой и сахарным диабетом. Сдаваться болезни я не собираюсь».
Элина: «Рядом со мной находится человек с таким же диагнозом»
«БАР мне диагностировал в октябре прошлого года врач-психотерапевт. Я была в жуткой депрессии: не могла нормально жить, окружающие не понимали моих проблем, ведь еще пару месяцев назад успевала делать сотню дел. Не придавала значения тому, что я живу либо очень активно, либо очень пассивно, кидаясь из крайности в крайность.
Я обратилась к врачу, он направил меня к психологу, чтобы сделать обследование, где по результатам тестирований и разговоров с психиатром обнаружилось БАР. Диаграмма, показывающая результат моих тестов, просто зашкаливала. Были завышены маниакальность, депрессивность, тревожность и шизоидность (как оказалось, повышенной шизоидностью организм защищался от депрессии).
Бывало такое, что я не могла спать до утра просто потому, что меня мучили мысли. Бывало, мне снились кошмары, связанные с моей жизнью, и я досматривала их до конца, не могла проснуться. А когда просыпалась, у меня сразу же начиналась истерика, потому что не понимала, что это был сон. Теперь я постоянно веду дневник настроения.
Сталкивалась ли с непониманием со стороны близких? Нет, такого не было. Вероятно потому, что рядом есть правильный человек, который разговаривает со мной, а не забивает на мои проблемы. Если бы его не было рядом, все было бы хуже в сотню раз. В некоторых моментах минус можно превратить в плюс, просто пустив свое состояние в нужное русло. Депрессия для меня – это самый плодотворный период для творчества. После этого периода можно еще долго пожинать плоды своего состояния. В «постсовке» несерьезно относятся к психическим заболеваниям, считая, что это блажь и отговорки для ленивых. Пора уже людям понять, что это не так.
Гипоманию самому обнаружить практически невозможно, о ней тебе должен сообщить твой близкий. Отчетливо помню: сидела в тату-салоне и трещала без умолку со своими знакомыми. Рядом со мной был мой парень. Когда мы вышли оттуда, он сказал, что моя речь стала быстрее раза в два, да и идеи у меня в последнее время какие-то странные. Сказал, что, похоже, у меня начинается мания. Естественно, мне не хотелось раскачиваться на эмоциональных качелях, я постаралась успокаивать себя и отгонять бредовые мысли и идеи. Очень помогало их записывать, а потом перечитывать. Так ты смотришь на себя как бы со стороны. Я мало спала и мало ела. Пила много воды и кофе, не могла сидеть дома, мне все время куда-то нужно было идти.
Я не кричу на каждом углу о своем диагнозе и не превращаю это в свою фишку, но есть люди, которые сами спрашивают о заболевании. А потом начинают зло подкалывать, будто я сама себе придумала болезнь.
Однажды на учебе я рассказывала об антидепрессантах (училась в тот момент на химическом факультете) и о проявлениях депрессии. Естественно, сказала, что нужно обращаться к врачу при проявлениях депрессии, рассказала о симптомах. Разгорелся спор между людьми, которые понимают, что это болезнь, и между теми, кто думает, что это отговорка. И людей, которые думают, что депрессии не существует, к сожалению, больше. К врачу сейчас я не хожу, потому что нахожусь в стадии ремиссии. Рядом со мной находится человек с таким же диагнозом. В начале отношений мы думали, что будем уравновешивать друг друга, но на деле это оказалось куда сложнее».
Александра: «Врач предложил мне чаще гулять с друзьями, сказал, что все у меня в голове»
У меня было уже больше десяти депрессий. Во время каждой из них я теряю работу и учёбу. Во время них я не в состоянии выходить из дома, а иногда и вовсе не в силах встать с кровати. Развернутых маний у меня не бывает, бывают гипомании – легкие степени мании, но и во время них я успеваю натворить дел и наломать дров – наркотики, бессонница, безудержный шоппинг и миллион начатых дел. Все это было много раз.
Началась болезнь еще в школе. Тогда, конечно, еще никто не знал, что это такое, я и сама не подозревала об этом. Просто в течение нескольких недель у меня было очень плохое настроение, и я ходила на крышу, пытаясь прыгнуть вниз. Много раз стояла на парапете, считала до трех и говорила себе: вот будет три – и прыгну. Следующая депрессия настигла меня в университете. Сначала было тяжело ходить на пары – не было сил, не было мотивации и желания, способность быстро соображать тоже покидала меня. А однажды я проснулась и не пошла на учебу. И на следующий день не пошла. И так несколько месяцев, пока меня не отчислили.
С каждым разом депрессии утяжелялись и удлинялись. Бросала работу, не выходила из дома, не ела, не отвечала на звонки. А главное – не понимала, что со мной происходит и во всем винила себя, свою лень и несобранность. У депрессий и у маний есть такая особенность – сразу теряется критика. Поэтому как бы странно ты себя ни вел и не чувствовал, это не кажется болезнью.
Однажды во время депрессии я пыталась повеситься. В голове сформировалась теория, по которой мне было необходимо это сделать. Но мысли в таких состояниях ворочаются крайне медленно, и я не смогла соорудить правильную петлю.
Когда меня немного отпустило, я ужаснулась и решила, что надо, наконец, с этим разобраться. Первый раз, обратившись к врачу, рассказала ему все, что происходит со мной. Он предложил мне чаще гулять с друзьями, сказал, что все у меня в голове. Слава богу, я решила пойти к другому специалисту. С тех пор исправно пью таблетки. Они помогают, но не так быстро и не так ощутимо, как мне хотелось бы. До сих пор проваливаюсь в депрессии, хотя теперь они намного легче и короче. Я невероятно боюсь осени и ещё больше зимы, меня до сих пор бросает в гипоманию и порой в смешанное состояние – недавно месяц спала по четыре часа, у меня было много сил, но ужасное настроение. До сих пор не могу найти идеальную терапию: от большинства препаратов либо набираю вес, либо мучаюсь головными болями. Но это лучше. Намного лучше того, что было. У меня впервые за несколько лет есть работа, я чувствую твердую почву под ногами и наконец снова живу отдельно от родителей».