В ночь 26 апреля у папы был выходной. Поэтому в ту смену его не было. 3-й и 4-й блок объединены – там много общих систем. Уже утром 26 апреля поползли слухи в Припяти, что на станции что-то случилось. Папин друг из нашего Припятского дома работал судмедэкспертом. Он первый спросил отца, что случилось. Но сам папа ничего не знал. Они пошли звонить по домашнему телефону на 4 блок. Никто не брал трубку. Тогда судмедэксперты были под прокурорами, и им запретили выезжать из Припяти.

Мы жили в 16-этажном доме в Припяти. Это самое высокое здание в городе. Папа на следующий день выходил на крышу с подзорной трубой, чтобы посмотреть на ЧАЭС. Был виден лёгкий дымок. Станция была в трех километрах от дома. Кто был, тот помнит дом с гербом в центре.

В ночь с 26 на 27 апреля должна была работать смена, которая попала в больницу. Поэтому вызвали отца. В 23:00 26 апреля автобус с Припяти отца и других забрал на станцию. Это была не его смена.

Знаете, сколько сотрудников пришло на работу в ту ночь? Около пяти. Хотя вся смена состоит из 21 человека! Струсили. 

Когда служебный автобус проезжал с сотрудниками на станцию – там была одна дорога, и она вела мимо 4 блока. Когда поравнялись с ним, водитель даже остановился, чтобы рассмотреть, что случилось. Все замерли, пока кто-то не крикнул: «Что ж мы тут стоим, это опасно!» Повезли на другую проходную. Переодевались они в красном уголке. Раздевалки были чем-то заняты.

Совещание действительно было в бункере – защитной комнате. Там уже сидели инженеры из Москвы. И – внимание – они обсуждали, как подать воду для охлаждения 4 блока. Это было уже в ночь с 26-го на 27-е. Тогда еще было неясно, цел ли сам реактор под завалами. По крайней мере, тем незнакомым инженерам. И воду какое-то время подавали. Сначала дистиллированную, как положено, но 1000 т быстро кончились. А потом – из охладительного пруда. Эта же вода вытекала назад в охладительный пруд. Так что рыбку там ловить нельзя.

Кстати, насчёт людей людей на мосту перед Припятью: об этом папа ничего не слышал. Но на охладительном пруде простым людям почему-то разрешали ловить рыбу. И в ночь аварии они там тоже были. То есть они были свидетелями. Что с ними потом случилось, неизвестно.

Задача отца была остановить и охладить 3 блок. Напомню, он был в связке с 4-м – было много общих систем. А также нужно было проводить радиационную разведку. Ему выдали дозиметр – тот, что со штангой.

И он ходил с ним по коридорам станции измерял радиационную обстановку. Стоит за углом, и из-за угла вытаскивает штангу, замеряет – ага, 30 рентген. Дальше идти нельзя. Записывает. И так по всем коридорам.

На нулевом уровне открывает люк, смотрит, а там целая река внизу течет. Это та вода, которой пытались сначала охладить реактор. Не зная, что охлаждать уже нечего. Померял он тут воду, а там от 1 до 3 рентген. Сразу закрыл крышку. Потом подходит к лифту, который ведёт в реакторный цех 4 блока, лифта там, естественно, уже не было. А он был завален трубами, графитом и прочим. Замеряет шахту, а там 50 рентген! Наибольший уровень за все изменения.

Моя мама ночью с телефона-автомата из Припяти дозвонилась-таки отцу на станцию. На вопрос, что случилось, папа сказал, мол, готовься к эвакуации. И он думал, что она будет 27 апреля.

У нас в Припяти был Запорожец 968. Отец, когда пришел с ночной самой тяжёлой смены, решил не дожидаться официальной эвакуации. Сам решил отвезти нас в Киев к родственникам. Пошел в гараж за машиной, а там на входе стоит мент и никого не пускает. Мол, ждите официальной эвакуации. Ещё 26-го, как только стало известно об аварии, папа запретил нам выходить на улицу, сказал закрыть окна и положить мокрую тряпку на вход.

Помню, выглянул в окно, а там девочка какая-то гуляет. И я канючил, почему нельзя на улицу.

В ночь с 27 на 28 не апреля была уже папина смена, смена #1. «Взорвалась» смена #5. Директор Брюханов был где-то в прострации, непонятно где. Папа с коллегами пошли к руководству с вопросами, «почему не начинаете эвакуацию – ведь ситуация аховая?» Ответ был «ждите, все будет». Все жители Припяти еще сутки подвергались опасности.

Эвакуация началась только 28 апреля. И даже тогда не разрешали брать автомобиль, мол, вы будете создавать пробки, поезжайте на автобусе. Всем объявляли, что эвакуация эта ненадолго, на 2-3 дня и назад. Некоторые брали с собой бадминтон, как на пикник. Некоторые даже документов своих не брали. 28 апреля на выезде из Припяти и дальше не было никакого дозиметрического контроля, вплоть до Киева. То есть ездили «грязные» машины.

Потом на Запорожце папа вернулся назад в Припять на работу. И по дороге на въезде он встретил коллегу, который был инженером по насосам – как раз тот специалист, который был нужен. На вопрос, собирается ли он выходить, ведь смена пришла, его жена открыла рот – мол, никуда он не пойдет, у нас дети и все такое.

В итоге через пару месяцев, когда все узнали, что на ЧАЭС дают пятикратный оклад, он припёрся на работу.

Но отец попросил начальство, чтобы его не брали на работу. Папа его больше не видел. Вот такие герои.

Отец отработал так где-то до 7-8 мая. Жили все сотрудники станции в пионерлагере под Припятью. Но в итоге измерили фон и выяснилось, что там грязновато. Потом все сотрудники жили в Зелёном мысе – это специально построенные домики из сэндвич-панелей.

Потом всех ликвидаторов отправили в санаторий в Тетерев. Отдыхающих на тот момент выгнали. Папа поехал на Запорожце. И в этом санатории уже начали замерять радиацию. Здесь выяснилось, что спортивный костюм, в котором он утром 26-го смотрел с крыши, фонит, и его надо выкинуть. А также не выпустили обратно наш запорожец – грязный был. Пришлось нам из Киева к бабушкам в Черниговскую область ехать своим ходом.

У бабушек мы с сестрой и мамой были до начала осени. Потом переехали в Киев. Когда отец вернулся на Запорожце из Киева, когда нас 28-го отвез, то город Припять весь был темный, без единого огонька. Жутковато было.

О самом моменте аварии: в ту самую смену среди Акимова и Топтунова и других был ещё папин товарищ Трегуб. По-моему, в сериале его не упоминали.

Так вот, он рассказывал отцу, что этот Топтунов буквально месяц назад получил диплом, то есть реально неопытный был. И нажимал на кнопки как попало. 

Когда случился взрыв, непонятно было, что вообще случилось. И Дятлов действительно посылал на разведку. Но он и сам ходил. Трегуб ходил вместе с Дятловым к реактору. Потом оба получили лучевую болезнь. У Трегуба повыпадали брови, долго лежал в больнице в Москве, ему делали операцию на щитовидке. Получил инвалидность. Сейчас жив. Ему вручили орден Ленина.

У Дятлова, ко всему прочему, были ноги обожженные. А такой вид ожога вообще не заживает. В 1995 году он умер. Папа был на его похоронах. Дятлов действительно гнал, чтоб закончить этот эксперимент ночью. Потому что по плану 4 блок должны были потом остановить на ремонт. Но перенесли начало эксперимента на 10 часов не по их вине, а по вине Киевэнерго. Поэтому никто бы взысканий не получил, если б не успели.

Такие эксперименты уже успешно проводились на других блоках. На первом например. И там всё было ок. А 26 апреля случилась какая-то катастрофическая череда ошибок, приведших к аварии.

О шахтерах. В фильме не показали какого-то логичного завершения этого проекта, но в реальности оно так и было. Боялись, что расплавленное топливо проплавит бетон. В итоге оно остановилось проваливаться – и в итоге азот не понадобился. Что-то там забетонировали дополнительно.

Водолазы, на самом деле, не совсем водолазы. Все рычаги и маховики управления были за пределами бассейна – нырять полностью не понадобилось. В сериале где-то так и показали.

Уже в мае, после санатория в Тетереве, отец прорвался на Запорожце к нам, в село. Потом снова вернулся в Припять через Киев. На въезде в Киев машина вся звенела. В Припяти он сдал запорожец навсегда. Взамен выдали справку, по которой можно было купить новый.

Если говорить про причины аварии на ЧАЭС, отец придерживается мнения, что в первую очередь виноваты недостатки конструкции реактора РБМК. А уже потом ошибки операторов.

После аварии было внесено более десятка усовершенствований на данном типе реактора. В том числе увеличен уровень обогащения урана. Ведь выше уровень, тем легче его контролировать. Про саркофаг – объект «Укрытие» – в сериале почему-то не сказано. Туда пошло сотни тысяч тонн бетона. Как они его будут разбирать – неясно.

Мой отец работал на станции вахтовым методом (2 недели там, 2 недели дома) до 1988 года.

Интересный момент насчет оплаты труда ликвидаторам. Первую зарплату после аварии сотрудникам давали в селе Полесское. Когда подошла очередь, папин коллега восторженно спрашивает: «Ты знаешь сколько там дают?». Оказывается, зарплату увеличили в пять раз: вместо 400 рублей заплатили 2000. Папа сильно удивился. Никто не говорил до этого об увеличении. Даже 400 рублей на те времена были очень хорошей зарплатой. Можете представить, что такое 2000 – если «ЗАЗ 968» на то время стоил 4500 рублей. Но уже когда об этом пошел слух по всему Союзу – где-то с лета (июль-август) 1986-го.

Народ со всего СССР массово повалил на заработки на ЧАЭС. Отбоя от желающих не было. Но это тогда, когда уже была ясна обстановка на станции, было понятно что делать. Смелые, блин. 

Лично я после аварии был в Припяти в 1999 году, в 2006-м и, кажется, в 2009-м. Подымались в свою квартиру на девятом этаже. В первый раз на входе в подъезд даже ещё висела табличка с фамилиями жильцов, в том числе и нашей. Потом она куда-то исчезла. А в сериале они есть.