Редакция KYKY побывала под стенами Окрестина, вдоль которых выстраиваются огромные очереди людей, пришедших за вещами. Еще несколько дней назад эти люди находились в статусе задержанных. Своей историей поделился мужчина по имени Александр. Ему удалось поговорить с омоновцами и найти в них проблеск человечности. Говорит, ему повезло больше других, но от некоторых подробностей все равно леденеет кровь. Мы публикуем рассказ по его словам без редакторских правок и исправлений.
«Дед, зачем тебе всё это надо?»
11 августа около 6 часов вечера я возвращался с Минского моря домой по велодорожке. На руке у меня был белый браслет, а на рюкзаке – белая лента. Около парка Победы ОМОН уже начали выставлять заградительные турникеты, а на проспекте Машерова со стороны гостиницы «Беларусь» меня остановили и предложили пройти в автозак. Я отказался: на каком основании? В итоге мне заломили руки и все равно потащили. Не успел я войти, как посыпались удары дубинкой по спине и ногам. Били интенсивно: удар за ударом, но я сгруппировался, не кричал и не стонал. Потом меня положили лицом в пол, придавили ногой и продолжили избивать по пояснице с криками: «Животное! Мразь!». Но я все равно молчал, и их это перестало возбуждать. К тому же в автозак закинули еще одного молодого парня – и они переключились на него.
Потом в автозак попал еще один парнишка лет 22, которого дома ждала жена с маленьким ребенком. При себе у него был ноутбук, но он не хотел говорить пароль – там служебная информация. В итоге с ним заключили сделку: если ничего не найдем – отпустим. И действительно его потом отпустили – посмотрели только фотографии. Все это время я лежал на полу.
Через какое-то время бойцы стали собираться на выход: стоял треск лент-липучек спец амуниции. «Так, работаем жестко! П*здить всех подряд! Не смотри – молодой/не молодой – п*зди, бл*! Не смотри, куда бьешь – бей по голове! Пакуем всех! С ленточками, всех солидарных тварей – всех сюда!». И это еще я рассказываю с цензурой – стоял трехэтажный мат.
Когда силовики пошли на разгон, в автозаке остался один омоновец. Мне сложно сказать, старший он был в группе или нет – у них же нет знаков отличия на форме. Ему было не больше 25 лет. И он со мной заговорил первым: «Дед, зачем тебе все это надо? Куда ты лезешь?». Я ему ответил, что хочу жить в свободной стране. Что у меня есть сын и внучка, а солидарность – это проявление моей позиции. Я ему объяснил, что у власти 26 лет находится диктатор. И что я хочу жить в свободной и правовой стране. Мы с ним общались минут 5-6, а потом он сказал: «Ну да. Все правильно». Повисла пауза, и он пообещал, что меня больше никто не тронет. Он сдержал свое слово, насколько это было возможным. Поэтому считаю, что по сравнению с другими задержанными в этот день мне очень повезло.
«Мы вам покажем свободу»
Примерно через 20 минут для пересадки приехал какой-то серый автозак-клетка с камерами внутри. Этот омоновец лично меня выводил из машины и сказал, чтобы я не поднимал голову. Он сымитировал жесткий захват – мне не было больно. Меня никто не бил, хотя других били, прогоняя через так называемый живой коридор омоновцев. Меня посадили в клетку-одиночку.
Через какое-то время пошли массовые задержания, и машина стала заполняться людьми. Постоянно открывались камеры, слышались крики и удары дубинками. Машина ходила ходуном, когда в нее забрасывали людей, специально вдалбливая головой в железо – там же кругом только железные углы – рассекая брови, лица. Потом нас повезли в РУВД – то ли Ленинский, то ли Первомайский. Привезли не к центральному, а черному входу, до которого нужно было пройти метров 10-12 через такой же живой коридор омоновцев с дубинками. И опять меня взяли за руку и сымитировали жесткий захват. Правда, омоновец, который меня вел, не всегда успевал останавливать удары своих бойцов и просил бить не так сильно.
Нас завели в спортзал и поставили вдоль стен на коленях лицом в пол с руками за спиной. Меня несколько раз ударили – но это ничто по сравнению с тем, как избивали остальных. В спортзал постоянно подвозили новых людей. Стоял трехэтажный мат, ор – нас оскорбляли и унижали. Говорили: «Животные, свободы захотели? Вы, суки, будете в крови купаться. Мы вам покажем свободу. Где ваша проститутка Тихановская? Пусть она вас спасает, но она же свалила из страны, а вы здесь сдохнете, мрази». Потом пришел майор и стал составлять списки задержанных – переписывали ФИО, дату рождения и адрес. Я так понял, им важно было выяснить, есть ли среди задержанных граждане России и Украины – искали, вероятно, «координаторов». Но таких не нашлось.
Мы долго стояли на коленях. Думаю, в это время фабриковались протоколы. Потом нам опять стали заламывать руки и заводить на второй этаж к следователю. Весь коридор второго этажа был в крови и фекалиях – некоторых так избивали, что люди начинали ходить под себя.
В кабинете следователя тоже поставили на колени лицом к стене, а потом подозвали и тыкнули пальцем, где расписаться. Я расписался, но подписал, что с протоколом не согласен. После описи вещей меня посадили в так называемый «обезьянник» на ночь – там было 7 человек. Было тесно и душно, но, как оказалось потом – это были идеальные условия. Мне опять повезло! Потому что всех, кому не хватило места – сразу везли на Окрестина.
Утром меня все-таки этапировали на Окрестина – людей было так много, что не знали, по каким камерам распихивать – все переполнено. Потом нас – 130 человек – вывели в прогулочный дворик – это четыре глухих стены с решеткой над головой размером в 20 квадратных метров. Все это время нас практически не кормили. На 130 человек – буханка хлеба, пластиковая тарелка пшенной каши и, если можно так сказать, штук 6-8 котлет. Периодически заходил охранник и зачитывал списки. Я так понял, это были списки пропавших без вести, потому что все время звучали одни и те же фамилии.
«Тех, кого вывели, единственных не избили перед выпуском»
Ночью люди стали прижиматься друг к другу, чтобы не замерзнуть – многие ведь были только в шортах и майках – брали-то днем. Но это ладно, ерунда. Примерно в два часа ночи охранник сказал, чтобы у двери выстроились те, кого осудили на сутки. Часть ребят перебралась к двери, и их выпустили – это люди, которые уже успели побывать на суде. Я приехал в последней партии – меня не успели осудить. Через полчаса охранник опять стал зачитывать список – в нем оказалась и моя фамилия. Нас вывели в общий двор, где вдоль всего забора по периметру стояли люди лицом к стене и руками за спиной – не было ни одного свободного места. Это сотни людей. И новых все продолжали привозить.
Потом сюда же вынесли стол и папки с нашими делами. Стали вызывать по фамилиям. Я подошел. Охранник смотрел в мое дело и ничего не понимал. Он обратился к старшему: «Что делать? Здесь же написано, что с протоколом не согласен». Начальник сказал «не тупить» и переложил мое дело в другую стопку. Потом я понял, зачем парню передо мной давали ручку. Скорее всего, он написал в протоколе «согласен» и ему дали дописать «не». Потом начальник спросил: «Кто не согласен с протоколами?» И ему хором сказали: «Все!»
После этого попросили выйти из строя тех, у кого были побои или «порвана жопа». Вышло три человека. Потом нам приказали поднять майки, повернуться спиной – вывели еще одного человека.
Потом назвали мою фамилию и тоже сказали стать к тем четверым. Я встал, и нас повели в соседний двор, где тоже вдоль стен стояли люди.
Конечно, я не понимал, что происходит, думал – этапируют дальше. Но оказалось, что нас пятерых, которых вывели из строя, единственных не избили перед выпуском. Всех остальных по 10 человек загоняли в камеры и жестко избивали. Некоторые ребята после этой бойни буквально не могли стоять на ногах. Били по всем частям тела. И когда уже избитых стали выводить партиями во двор и ставить к стенке, надсмотрщики орали: «Где вы будете 15-16 августа?» И вся стенка отвечала: «Дома». Я молчал, потому что по-прежнему не понимал, что происходит. Но потом, когда привели вторую, третью, четвертую партию, я все понял. Возле лежачих сидели врачи и оказывали помощь.
Мы медленно продвигались вдоль забора к выходу с каждой новой «партией». Это была длительная процедура – я вышел только в половине шестого утра. Сначала выпускали по четыре человека, потом – по шесть. Только помню, что крикнули: «Бегом!». И мы побежали через проходную. Здесь стояли люди – волонтеры. Нам дали воды, еды, пледы. Потом нас переписали, сказали – есть водители, которые смогут подбросить. Еще перед выходом один мужчина попросил позвонить его жене – сделал звонок.
Мое дело на данный момент не закрыто – поэтому, прошу, давайте без фото. Я пока еще опасаюсь последствий и преследования. Нас выпустили, чтобы сбить волну народного негодования, но, думаю, суд еще у всех впереди – все не так просто. И вы видите, как сегодня развиваются события – обратной дороги нет. И зверь сейчас в агонии. Поэтому может быть вторая волна насилия – я нисколько в этом не сомневаюсь. Но этим он только ускорит свою кончину.