Культуролог, профессор БГУКИ Юлия Чернявская: «Весь вечер ждала мальчика, он пришел пьяный и танцевал с другой барышней»

«В 1979-м году, когда я заканчивала школу, не готовиться к выпускному вечеру загодя было просто невозможно: в стране царил дефицит. Конечно, были люди, которые могли что-то купить в валютном магазине или заказать наряд у своих портних. У моей семьи подобных возможностей не было – мама врачом работала, отчим – инженером, жили скромно. Но маме удалось за полгода до того купить финское трикотажное платье темно-синего цвета. Для выпускного вечера тогда это был нонсенс. Я недоумевала, когда, спустя несколько десятилетий, на выпускном дочери обнаружила девушек в вечерних туалетах самых разных цветов: черных, красных. В наше время выпускное платье должно было быть исключительно пастельных тонов: белое, бежевое, розовое, но никак не синее. Поэтому на вручении аттестата я была этаким репейником среди роз. Хотя с белыми платьями тоже бывали накладки: когда одну из девушек вызвали на сцену получать аттестат, она поднялась и внезапно убежала – в то время ведь не существовало ни тампонов, ни прокладок.

К темно-синему платью я надела красивый кулон, который дедушка задолго до этого привез из Болгарии, и синие чешские босоножки, купленные по чьим-то свадебным талонам. Все эти предметы гардероба, учитывая гэдээровские колготки, собирались на протяжении года. Был и еще один немаловажный момент: в школьные годы мама не разрешала мне краситься, повторяя одну и ту же фразу: «Я сама накрашу тебя на выпускной». Иногда я выкрадывала у нее помаду и подводила губы модным оранжевым цветом. В то время главной «косметикой» девушки считались чистые красивые волосы. Наибольшей популярностью пользовались три стрижки: сессон, гарсон или, на худой конец, паж. Однако записаться в парикмахерскую было сложно, особенно в дни перед выпуском. К этому вечеру девушки впервые делали маникюр в салоне. Вообще процесс сборов был долгий, все хотели соответствовать случаю. Во многом потому, что ландшафты выпускного вечера были изучены в книгах, в том числе, дореволюционных. Мы читали про балы институток, дебютанток.

Смотрели черно-белые фильмы 50-60 годов, где существовал штамп: после бала юноша с девушкой идут встречать рассвет, и он накидывает ей пиджак на плечи. Этот пиджак означал так много!

Как мы мечтали, что кто-то накинет на наши плечи пиджак. И хотя наш выпускной назывался «вечером», все ожидали не тупую дискотеку, а именно бал, где ты должна быть как минимум Наташей Ростовой.

Помню, во время официальной части долго и нудно выступали директор и завучи. Потом вручали аттестаты. На вручение пришли мама с отчимом. Он, бедняга, сидел и старательно высчитывал на бумажке средний балл моего аттестата: боялся, что из-за тройки по математике я не наберу нужное число баллов и не поступлю в университет. Балл оказался чуть больше 4,5, и, получив все пятерки на вступительных, я поступила.

После вручения и речей все пошли в буфет. О, сколько там было дефицитных продуктов! Апельсины, шампанское – наши родители, уходя домой, тащили авоськи с апельсинами: ведь обычно их вбрасывали в продажу только перед Новым годом. Были и более крепкие напитки, но их конспиративно наливали в темных классах. Учителя это знали, но ни за кем не охотились. И учителям, и выпускникам, и родителям было понятно, что это ночь, когда мы становимся взрослыми. Ведь именно ночью люди проходят инициации, переворачиваются привычные иерархии. Мы становились самостоятельными не в тот день, когда получали паспорт, а ночью в выпускной. Наши мальчики преспокойно курили на крыльце вместе с учителями, а я на равных болтала с мало симпатичной мне русачкой,– в ту ночь даже в ней проступило что-то человеческое.

Я не знаю, пользовался ли кто-то из моих одноклассников своей новоявленной взрослостью в сексуальном смысле: думаю, были такие, но немного. Это не ханжество, мы все читали Мопассана, были романтиками, и этот вечер воспринимался, как романтический. Юноша мог взять девушку за руку, поцеловать в щеку, коснуться губами губ – и это был предел. Обжиматься в вонючем подъезде в ночь выпуска было как-то не комильфо.

У меня романтики не получилось: я плохо запомнила речи ораторов и ассортимент буфета, потому что весь вечер ждала одного мальчика. Его звали Сережа. Он был красивым кареглазым юношей, сыном известного композитора. Забегу вперед: увы, он умер молодым, в сорок лет… Так вот, Сережа был старше меня, он уже учился в театральном институте. Это была невзаимная влюбленность – исключительно с моей стороны, но Сережа относился ко мне тепло и благородно: пообещал прийти – и пришел. С одним уточнением: пришел пьяный, как мы тогда говорили, «в дрезину». Потому дружинники долго не впускали. Мне удалось кое-как протащить Сережу мимо них. Войдя в зал, он посмотрел на меня и сказал: «А почему это ты в черном? Траур что ли?», – и ушел танцевать с другой барышней. Мне было уже все равно: танцевать или уйти домой. Вообще-то хотелось домой. Но тут ко мне припал душой прекрасный юноша Саша из соседнего класса. Вообще-то у меня был выбор: меня пригласили сразу несколько ребят. Я пошла танцевать с Сашей, потому что мне было его жалко. Та самая зловредная учительница русского поставила ему четверку, запоров золотую медаль. По совести, Саша меня не привлекал. Но я посмотрела в эти глаза обиженного спаниеля и не смогла отказать. После этого отделаться от него было уже невозможно. Костюм у Саши был омерзительного зеленого цвета. Хорошо же мы смотрелись в танце: сине-зеленое нечто. Когда в парке он накинул на меня свой пиджак, я радовалась не тому, что наконец-то ожил символ из кино, а тому, что темно, и никто не видит, как безобразно это цветосочетание.

Танцы тогда делились на два вида: медленный и быстрый. Быстрый – когда пляшут кто во что горазд, медленный – когда пары топчутся друг у друга на ногах. Мальчики нашего поколения танцевать, чаще всего, не умели; я училась у прекрасных, но гораздо более взрослых танцоров – у отчима и его друзей. А ровесники просто крутили тебя в одну сторону. Голова кружилась отнюдь не от восторга – а вот именно из-за этого. Так что приходилось тактично намекать, что уже можно и налево покрутиться, не только направо. Мой муж до сих пор так танцует (улыбается).

У выпускного не было официального окончания: все уходили, когда хотели. То была эпоха Пугачевой: мы танцевали под ее голос. Она орала из всех углов, и даже на ночной набережной в парке Горького из рупоров звучало: «Куда уходит детство». Я встретила рассвет и с чувством выполненного долга убежала домой, попросив Сашу не провожать. Больше я его никогда не видела. То, что выпускной (даже такой незадавшийся, как у меня) – это билет во взрослую жизнь, было ощутимо, витало в воздухе. До того были только несмелые пробы этой самой взрослости, например, когда мы с подругами пробовали не в затяг мамины сигареты «Феникс». Но даже в тоталитарном СССР никому не приходило в голову отнять у нас право на рассвет. Закрыть нас в школе, как узников. Мы были вольны делать, что вздумается. И все, все было впереди – полноправная жизнь, радости, горести, свобода!»

Диджей Даша Пушкина: «После вручения аттестатов я сменила шпильки на кроссовки и поехала в клуб отыгрывать свой сет»

«Мой выпускной прошел незаметно. На момент окончания школы я уже была востребованным диджеем, ездила на гастроли в Москву и Питер каждые выходные.
Была в полном андеграунде: 98-й год, рейвы в подвалах и ДК, синие волосы, кислотная одежда и огромные платформы. Я была фриком и последние классы просто «дохаживала» школу, мечтая поскорее ее закончить и умчаться подальше – меня ждали большие площадки и вечеринки. Поэтому, когда у моего класса был выпускной, я присутствовала только на торжественной части. Папа купил мне стильное платье из лилового бархата на одно плечо (я до сих пор его надеваю), а в дорогом салоне мне покрасили волосы в цвет «спелый баклажан», такого же цвета у меня была помада. Хочу заметить, мода того времени диктовала лютые наряды с оборками, сложные высокие прически и яркий макияж.

Пришла на официальное вручение: выпускники стояли на сцене, родители, бабушки и дедушки сидели в зале и громко хлопали, когда их чаду вручали диплом. Я со всеми попрощалась, отдала родителям аттестат, сменила шпильки на кроссовки, схватила сумку с пластинками, которую до этого спрятала в гардеробе, и поехала в клуб Q-ZAR, где отыграла свой dram & bass сет».

Адвокат Сергей Зикрацкий: «Компания из трех золотых, трех серебряных медалистов и двух просто отличников учебы оказались в милиции»

Я заканчивал школу в 1996 году – время, когда пионерская и комсомольская организации уже развалились, а БРСМ еще не появился. Алкоголь свободно можно было купить в любом магазине, а Минобразования не давало рекомендаций, как и где отмечать выпускной. На митинги и шествия тогда выходили десятки тысяч человек, а в Конституцию еще не внесли изменения. По моему субъективному ощущению дышалось нам свободнее, чем современным выпускникам. Хотя я могу ошибаться.

Первое, что вспоминается в связи с выпускным – одежда. Купить достойный и недорогой костюм было большой проблемой. Основное место совершения покупок – стадион «Динамо», где в небольших палатках размещалась примерочная прямо за шторкой. Там можно было присмотреть турецкий или польский ширпотреб – небольшой был выбор. В итоге две мои одноклассницы, не сговариваясь, купили для выпускного абсолютно одинаковые блузки и практические идентичные юбки. Ребята приходили в костюмах. Сейчас это кажется невероятным, но в те времена писком моды были пиджаки бордовых и малиновых расцветок. Сам выпускной ничем примечательным мне не запомнился – все прошло без конфликтов и происшествий. Чаще вспоминаю торжественный концерт, посвященный нашему выпуску. Мама моего одноклассника была профессиональным культорганизатором, вела среди учеников класса театральный кружок. Поэтому наш класс подготовил масштабный концерт, ключевой линией которого стала тюремная тематика.

Под лозунгом «От звонка до звонка: 10 лет – не срок» мы играли различные сценки, проводя аналогии между школой и тюрьмой.

Сейчас я понимаю, что этот концерт и другие подобные выступления во время моей школьной жизни напрочь убили во мне страх публичных выступлений, что серьезно помогло в моей профессиональной деятельности.

Еще один забавный случай произошел незадолго до выпускного. В один из летних вечеров, когда до выпускного оставалось еще пару дней, мы с компанией одноклассников решили отметить удачную сдачу экзаменов. Собрались в частном доме у парня недалеко от школы. Часиков в 11 вечера надо было расходиться домой, поскольку такое условие поставили родители наших одноклассниц. Нам же хотелось продолжения банкета. Мобильных телефонов тогда не было и в помине, а у одноклассника в частном секторе не было даже и городского телефона. Поэтому отпрашивать девчонок мы пошли лично. Отпросили, и довольные возвращались к месту первоначальной дислокации. Но с первого раза добраться не получилось – по дороге нас остановил наряд милиции. На тот момент еще никому не было 18 лет, поэтому нас забрали в ближайший опорный пункт. В итоге компания из трех золотых, трех серебряных медалистов и двух просто отличников учебы оказались в милиции. Там нам сообщили, что опустить нас могут только с родителями. Мои родители всегда отличались либеральными взглядами, поэтому было решено звонить именно им. Родители приехали быстро. Они не только написали расписки и забрали всю компанию, но и даже согласились отвезти всех нас на место вечеринки. Мы надеялись, что родители остальных одноклассников об этой истории никогда и не узнают, но спустя пару недель им пришли письма из исполкома – родителей вызывали на специальную комиссию, где дали штраф за наше поведение.

Фотограф Юлия Лейдик: «Я сильно отличалась от одноклассников в Анапе»

«Школа всегда дико раздражала меня. Я не любила ходить на уроки, потому что из-за дислексии не понимала многие предметы, но учителя не принимали во внимание эту проблему, вообще не рассматривали ее. Да и в принципе я сильно отличалась от своих одноклассников в Анапе. Поэтому после последнего звонка просто забрала аттестат и уехала поступать в Минск. Выпускной не был чем-то важным в моей жизни – пропустить его абсолютно ничего не стоило».

Архитектор Георгий Заборский: «Было весело ныкать запас бутылок водки в чугунных бачках столовского туалета»

«Я любил детство и университет за возможность мечтать и дружить. А школу – самый скучный способ научить детей жить в скучном обществе – скорее ненавидел. Все хорошее, что она сделала для меня, – научила искать интересное вне школы. Так что и выпускной (пьяный, с пьяненьким директором, который был как раз очень симпатичным человеком) мне был более или менее безразличен. Разве что весело было ныкать запас бутылок водки в чугунных бачках столовского туалета. И потом, часов в шесть утра, было очень круто сидеть в одиночку с бутылкой шампанского и ананасом на несущей арке моста там, где Немига пересекает Свислочь. Приветствовать проходящих случайных друзей и встречать восход. И, кстати, тот просвет между мостом и аркой, где можно было так круто устроиться, теперь зашили какой-то убогой декорацией... Советская архитектура была благосклоннее к романтикам, чем нынешняя».

Автор проекта «Будзьма» Иван Муравьев: «Дети, давайте спалим школу, сорвем занятие»

«В моем классе учились двое детей, чьи родители преподавали у нас в школе. Я хорошо общался с одной из них – учительницей по географии. Она запомнилась мне очень веселой, невероятно красивой грузинкой. Помню, иногда, когда начинался урок, а она не хотела его вести, в отчаянии говорила: «Дети, давайте спалим школу, сорвем занятие», – и смеялась. Все, конечно, понимали, что учитель шутит. Так вот, выпускной, Минское море, мы встречаем рассвет, все немного пьяные. Я сижу, общаюсь с географицей, и тут мы видим картину: на фоне восхода ее сын в одном свитере и с голой задницей держит на руках дочь ее коллеги. Она поворачивается ко мне и говорит: «А сын-то вырос». А я, кстати, пришел на вечер в деловом. До выпускного у меня вообще никогда не было костюма, первый смокинг появился в 96-м, когда школу заканчивал. Потом очень долго таскал его с рваными джинсами.

Было немного грустно покидать стены школы: после девятого класса (который я откровенно не любил) меня перевели в экономический класс, где собралась отличная компания. У нас была крутая «классная», которая смогла всего за два года сделать дружный коллектив, который тепло общался что тогда, что сейчас – у нас есть общий чат, где мы поздравляем друг друга с днем рождения и так далее. Классная относилась к нам, как ко взрослым, мы воспринимали ее не как «училку», а как партнера. Хорошо запомнилась одна история: лично я никогда в жизни не курил, даже в школе, когда парни активно уговаривали попробовать. Однажды, как и обычно, все собрались на перекур в туалете на переменке, я пришел просто постоять. Видимо, классная почувствовала запах и открыла в этот самый туалет дверь. Все мои друзья, которые стояли в кружочке, засуетились, начали прятать сигареты, а она им: «Эх, мальчики, если курите – держите марку, не ведите себя, как подростки».

Соучредитель и директор Галереи «Ў» Валентина Киселёва: «После выпускной ночи мы с одноклассниками пошли встречать рассвет на одну из минских крыш»

«В детском саду я буквально мечтала о школе, наверное, поэтому отчетливо запомнила, как была разрушена эта мечта маленького ребенка. На самом первом уроке в первом классе моя первая учительница Валентина Васильевна за невнимательность разбила указку о голову моего соседа по парте. Все активное желание школьной жизни ушло. Нелюбовь к принудительному образованию усугубилась, когда моя семья из Узбекистана, где я прожила все свое детство вплоть до восьмого класса, решила переехать в Минск. То есть из постоянного солнца я попала в дожди и совершенно другую ментальность. Естественно, я совершенно не владела беларуским языком, но моя учительница по беларускому отказывалась это принимать, из-за чего у нас часто возникали конфликты. По сути, у меня была единственная тройка в школе по этому предмету. В общем, школа была для меня очень сложным периодом в жизни – я была счастлива, когда ее закончила.

Совершенно не помню, чтобы я каким-то особенным образом готовилась к выпускному вечеру. Наверное, сшила себе какое-то платье. Сам праздник тоже не запомнился яркими моментами. В 1983-м году все и везде было очень традиционно: нам вручали аттестаты, после чего накрывали столы, где первый и последний раз в школе могло официально присутствовать шампанское. После выпускной ночи мы с одноклассниками пошли встречать рассвет на одну из минских крыш – это было своеобразным ритуалом: тогда мы не знали, как разлетятся наши судьбы и когда мы все вместе встретимся в следующий раз. Но на протяжении все этих лет наш дружный выпуск поддерживает теплые отношения. Ежегодно на день встречи выпускников одноклассники организовывают дружеский ужин, иногда переходящий в завтрак. К сожалению, на подобных встречах я бываю нечасто, но каждый раз я приятно удивляюсь формату встреч и тому, что мои школьные друзья сохраняют энергию и некоторую бесшабашность, присущую юности».

Юридический консультант Microsoft в Беларуси Татьяна Игнатовская: «Предрассветная прогулка закончилась купанием на «Милицейском пляже»

«Мой выпускной из школы №2 города Браслава состоялся в 1994 году. Вручили аттестат с погоней, а до него – такое же водительское удостоверение, так как закончила курс УПК по классу автодела. Я совершенно четко была настроена на продолжение учебы на юридическом факультете БГУ, но родители до последнего надеялись переубедить меня посвятить жизнь медицине. Выпускной был последним рубежом, после которого меня ничего не связывало со школой, как тогда казалось, с детством и, вдобавок, с классной руководительницей, которая не особо жаловала меня за своенравный характер и собственное мнение. Я ждала и хотела этого события, ожидала, что после него начнется новая интересная взрослая жизнь.

У меня было совершенно прекрасное серебряное платье, в котором я оттеняла своих одноклассниц, больше похожих на невест либо подруг невесты. Оно сохранилось, его и сегодня не стыдно прогулять на фестиваль «Космос наш». В целом выпускные в эти годы проходили плюс-минус одинаково, особенно в провинциальных школах. На моем тоже не было ничего особенного, но мне хорошо запомнились две зарисовки. Первая – наш с папой танец в организованном ведущим конкурсе выпускников и родителей.

Никогда не забуду, как мой интеллигентный и деликатный папа залихватски выплясывал лезгинку с выкидыванием коленец и ножом в зубах.

Подобного действа в нашей семье ни разу до этого (и даже после) не наблюдалось ни на каких, даже самых веселых и шумным мероприятиях. Вторая зарисовка произошла после окончания официальной части выпускного. Достаточно большой компанией из трех выпускных классов мы отправились встречать рассвет на берег озера Дривяты. На место, которое всегда именовалось «Милицейский пляж». Шли в сопровождении классного руководителя другого класса, которого очень любили, – преподавателя французского по кличке «подсолнух». Он был очень колоритным персонажем, чем-то похожим на Жванецкого. Наша предрассветная прогулка закончилась веселым купанием отдельных участников. Подсолнух, как истинный педагог, поддержал выпускников и купался в костюме».

Фотограф Сергей Гудилин: «После Плошчы-2006 меня просто тихо отчислили»

«У меня с прощальными церемониями как-то совсем не складывается в жизни. Из школы я ушел после девятого класса, поступил в ПТУ. Там выпускного вечера тоже не было – я окончил училище на полгода раньше из-за арестов во время Плошчы в 2006 году. Меня просто тихо отчислили, отдали документы и попросили забыть об этом экспириенсе без компенсаций и распределений. Потом был ЕГУ, но через два года выпускной и мантию пришлось поменять на сапоги и присягу в армии. А там вместо выпускного бала – ДМБ, увольнение в запас и так далее. В последнюю ночь перед отъездом «на гражданку», я шлялся по части, снимал все подряд. Потом заказали доставку пиццы из Борисова на КПП военной части. Кто-то сбегал в «самоход» за пивом. Утром, на первой электричке, чтобы сдать под роспись Смолевичскому военкомату, меня конвоировала типично стильная в армейском однообразии прапорщица-контрактница – в прошлом выпускница торгового колледжа. Это была камуфляжная блондинка с пластмассовыми ногтями и богатым пергидрольным прошлым. Выбора у нее не было – пришлось пить со мной на перроне коньяк с горла и ждать электричку в Жодино».

Журналист, фотограф и диджей Людмила Погодина: «Я не из тех, кто плачет на выпускном. Скорее всего, я хохотала»

«Выпускное платье мне шили на заказ в мастерской Паши Лосюка. Насколько я знаю,
сейчас у него бренд Savva, а тогда он активно шил кожаную одежду для байкеров. И поскольку в школьные годы я очень любила мотоциклы и постоянно крутилась в местах их скопления, у меня был от Паши черный кожаный плащ, как у Нео. Решила, что и за платьем пойду к нему. Мы вместе посидели над эскизом, платье получилось из двух частей: черное, без рукавов, из плотной кожи, с молниями вдоль разрезов на бедрах и с молнией в области декольте. Плюс такое же болеро с тиснением на рукавах. Грубое и дерзкое, короче.

Я помню, где-то за пару дней до вручения аттестатов, у нас было ритуальное прощание с классной руководительницей. Она попросила одну из учениц нарисовать с ее слов психологический портрет для каждого выпускника. Когда дошла очередь до меня, мне вручили картинку с котиком. «Очень странно, – подумала я. – На самом деле, я предпочитаю собак». Но Таисия Валерьевна – преподавательница английского и просто на редкость адекватный человек в системе образования – пояснила с очень хитрой улыбкой: «А Погодина у нас, как кошка – ходит сама по себе, сама по себе…». Я еще помню, как она при этом плавно водила рукой в воздухе, чтобы изобразить это вот «сама по себе», и мне до сих пор смешно. Когда во время вручения я вышла на сцену в своем черном кожаном платье, пройдя мимо всех атласных «пироженок» в зале, Таисия Валерьевна снова улыбнулась той самой хитрой улыбкой. И уже после того, как толкнула официальную речь в микрофон, наклонилась поцеловать меня в щеку и шепнула на ухо: «Я от тебя ничего другого и не ожидала». Эта любовь была взаимной. Ну и поскольку платье выносливое и универсальное, а я со времен выпускного так и не выросла, оно хранится у меня до сих пор.

Выпускной проходил в школьной столовке. С родителями с одной стороны и выпускниками – с другой: традиции Восточной Европы. Помню, как я собиралась заговорить с очень скромным рыжим парнем, который мне, как оказалось, нравился, и школьных лет не хватило, чтобы это сделать. В итоге потанцевали медляк. Самый яркий диалог случился в начале вечера, как только мы уселись за стол, открыли шампанское с одноклассниками и вымазали друг друга тортом. Ожидая безудержное веселье, я сказала своей подруге Ане: «Вот увидишь: мы не заметим, как все закончится!» И она сильно на меня разозлилась. Я как бы хотела сказать, мол, все будет очень хорошо, а потому время пролетит незаметно – давай его ценить! А ее вся эта быстротечность и моя роль коменданта почему-то расстроила. Каждому хочется, чтобы хорошее длилось вечно.

Я не из тех, кто плачет на выпускном. Скорее всего, я хохотала. Школа запомнились мне бесцельно просиженными штанами, попытками взрослых самоутвердиться за счет детей, попытками детей доминировать над другими детьми, борьбой со всем этим дерьмом и несколькими светлыми и талантливыми преподавателями. Один из них (учитель истории) умер от алкоголизма, второго (физика) выжил постсоветский матриархат (в первой школе он был токсичным), а третьей была Таисия Валерьевна».

Менеджер «Яндекс» в Беларуси Егор Цыганок: «На выпускной притащили несколько ЭВМ из компьютерного класса и увлеченно формировали плейлисты в Winamp»

«Я заканчивал Гомельский городской лицей №1 в 1998 году. В школе постоянно исполнял роль массовика-затейника и ведущего почти на всех мероприятиях, поэтому продюсером всего выпускного: от официальной его части до дискотеки назначили тоже меня. Запомнился вечер тем, что аттестаты зрелости нам вручал не директор лицея, а мэр Гомеля. Тогда эту должность занимал Александр Якобсон, который позже стал помощником президента (его сняли в 2017 году – Прим. KYKY). После речей о светлом будущем мы отправили родителей по домам, сдвинули в актовом зале стулья, по периметру выставили столы с закусками и напитками и устроили дискотеку.

Атмосфера была очень камерная, мы танцевали под тогда популярные западные хиты от The Prodigy, The Offspring, Scooter, и условно отечественные от «Руки вверх», «Дискотека Авария».

Медляки исполнялись преимущественно под «Ляпис Трубецкой», особенно всем нравилось их перепетое «Зеленоглазое такси».

Знали бы вы, как мы готовились к этой дискотеке: в 90-х только появился формат mp3, поэтому мы заранее дали задание ребятам, у которых дома были компьютеры (тогда – редкость), сделать нарезку песен. На выпускной же притащили несколько ЭВМ из компьютерного класса и увлеченно формировали плейлисты в Winamp. Мы даже могли «бесшовно» переводить один трек на другой – это было просто вау ноу-хау. По завершении всех частей праздника нас погрузили в автобусы, и увезли встречать рассвет под Гомель: мы смотрели на восход солнца, сидя около костра в санатории «Литейщик». Кто-то додумался переодеться, я же поехал в костюмных штанах, которые сразу после выпускного успешно выбросил. После возвращения в город не разошлись, продолжили отмечать в гостях у одноклассницы. Было девять утра, ее родили пребывали в «восторге». Мы были дружные: все разговоры на кухонном afterparty сводились к репликам а-ля: «А помните?», – и обещаниям часто видеться. У нас до сих пор есть договоренность: на девятисотлетие Гомеля, в 2042 году, ровно в 19:00 встретиться на главном входе Центрального парка. Не знаю, как остальные, а я намерен пойти».

Начальник отдела маркетинга Garsia Group Александр Назаров: «Относился к празднику с большой долей скептицизма, потому что заканчивал физико-математический класс, каких на Ангарской довольно мало»

«Я заканчивал школу на Ангарской. Поверьте, в то время в этом районе Минска выпускные ничем не отличались от повседневных школьных дней. У меня была стандартная история с вручением аттестата, встречей рассвета и возвращением домой. Я изначально относился к этому празднику с большой долей скептицизма. Заканчивал физико-математический класс, каких на Ангарской довольно мало. Мы с одноклассниками думали о будущем, которое наступало буквально через пару дней после выпускного, – в виде вступительных экзаменов. Праздник получился не со слезами на глазах, а мыслями в голове про поступление. Все поэтические надежды на красивую романтику и поцелуи закончились на рассвете: девочки в моем классе были еще более прилежными, чем парни.

 К тому же в тот вечер многие, включая меня, думали, что настоящий выпускной еще впереди, в университете – вот, где будет шаг во взрослую жизнь. Глядя на эти помыслы по прошествии определенного количества лет, я понимаю, что ошибался. Буквально на втором курсе университета до меня дошло, что получать экономическое образование в стране, где существуют большие проблемы с экономикой и маркетингом, – бессмысленно. С головой ушел в работу, и уже ни про какой торжественный последний вечер не думал, у меня его и не было. Получил простой жизненный урок: надо жить сегодняшним днем и делать то, что хочется – то, что ты запланировал, завтра может стать совершенно иным».

Пісьменнік і мастак Адам Глобус: «Пачуццё палёгкі можна атрымаць, а радасці – ніколі»

У розных школах я чуў шмат рознагалосых званкоў, але ўсе яны мелі мярзотны гук. Калі чую пра пачуццё радасці, атрыманае ад такога званка, не веру. Пачуццё палёгкі можна атрымаць, а радасці – ніколі. Скрыгат турэмнай брамы за спінаю вызваленага чалавека таксама можа выклікаць пачуццё пэўнай палёгкі, але сутнасць таго скрыгатання застанецца адмоўнай. Так і голас школьнага званка заўсёды заганяе ў мінус, нагадвае пра палон, гняце. У далёкім дзяцінстве металічнае бразгатанне школьнага званка раз і назаўжды залілося мне ў вуха. Ад яго немагчыма пазбавіцца. Калі я чую школьны званок у сне, прахопліваюся і доўга не магу заснуць. Са школы я сышоў пасля восьмага класа. І гэта было шчасцем.