Как попадают на эту работу

В нормальные организации попадают по знакомству. Кто-то с кем-то уже работал вместе и теперь подтягивает под задачу своих знакомых. Например, я служил в полиции с человеком, который как-то позвонил мне и спросил насчет работы. Потом дал телефон человека, который искал людей. Все общение – либо в мессенджерах, либо вживую. Такие вопросы по телефону лучше не обсуждать. Профиля на «Линкедине» нет – только живое общение. Рынок специфический и довольно маленький, все более-менее ценные специалисты друг друга знают. Или хотя бы знают человека, который подскажет, как найти нужного работника. Когда ты несколько раз съездил в командировки, твои возможности по поиску работы сразу становятся гораздо больше.

На какие-то задачи нужны саперы, на другие – просто тот, кто умеет держать автомат, на третьи предпочтут бывших полицейских. Из узких специалистов всегда нужны врачи-хирурги и переводчики. В 99% это бывшие военнослужащие или другие силовики – и офицеры, и просто контрактники. Одна срочная служба – это ни о чем. Не все могут найти себя на гражданке. И твоя репутация важна – никто не будет советовать человека, который не имеет понятия, с какой стороны взяться за автомат. Поэтому на хорошие задания попадают те, кто служил по контракту, офицеры или люди с опытом ведения боевых действий. И кроме опыта – адекватные. В маленьком коллективе это очень важно. В большом неадекват может раствориться в массе.

А вот в «мясные» конторы типа «Вагнера» в последнее время брали всех подряд. «Мясные» – это те организации, которые на задачах часто берут не умением, а числом. Там руководители считают, что всегда наберут еще людей, и не очень ценят специалистов. Им просто нужно «мясо» на убой, и побольше. Если в начале сирийского конфликта туда было проблематично попасть – в интернете появились даже посредники, которые брали деньги за организацию собеседований – то в 2017 достаточно было приехать в Молькино (место, где располагается база ЧВК «Вагнера»). Брали и ряженых казачков, и алкоголиков, и должников, которым был запрещен выезд из России. За них выплачивали кредиты в счет будущей зарплаты, запрет снимался – и добро пожаловать в Латакию. Вагнеровским эйчарам хватает просто твоего желания – эту организацию легко нагуглить в интернете, приехать на КПП, заключить контракт и уехать в командировку. Но мне такая компания не по душе.

Отношение там примерно такое: всем на всех плевать. Если кто-то смог пробиться к рулю, то уже держался за него изо всех сил. Как и в любой корпорации, тебя могут очень быстро «съесть»: если руководит мудак, то и приближенные у него такие же. Могли снять с должности просто потому, что ты кому-то не понравился. Если в России ЧВК когда-нибудь выйдут из полутени и станут легальными организациями, то, конечно, и на работу в них можно будет устроиться совсем по-другому: присылая резюме в отдел кадров и проходя какие-нибудь вступительные испытания. Но пока что это только знакомые и договоры подряда, которые фактически ничего не значат.

Хлебом не корми – дай повоевать

Если ты подписывался на охрану – будешь охранять. Если ехал на войну – будешь по окопам сидеть. Обычно все цивилизованно: не слышал про случаи, когда нанимали водителя для випа, а человек оказывался на передовой в роли пехотинца. Такой наниматель останется без контрактов. Везде, конечно, можно влететь, но это уже не требование, а суровая реальность, которую не просчитаешь заранее.

Как и везде, тут люди очень разные. Для меня критерий один – доверие. Если я могу доверять человеку как профессионалу – пусть как собеседник или личность он мне не нравится – я буду спокоен. Общаться нас никто не заставляет. Предпочтительнее, конечно, знакомые и люди с опытом – это уже хоть какое-то основание доверять напарнику. По национальностям: есть и россияне, и беларусы, и украинцы, и прибалты. Неважен паспорт – важны навыки. В этом отношении наниматели обычно очень толерантны. Но это точно не работа для мудаков. По крайней мере, в маленьком коллективе. Там все люди взрослые, с характером, себя любят – могут и послать, и в морду дать. Так что за дела и за слова нужно отвечать – авторитет очень сложно заработать и очень легко потерять.

По возрасту – обычно в районе сорока лет. Есть и помладше, но я и за пятьдесят встречал. Но костяк – это уже взрослые дядьки. Женщин не видел – им банально мыться неудобно. Да и устраивать соревнования в погоне за благосклонностью в коллективе – это только вносить разлад. Да и специалистов-мужчин хватает.

Явно «поехавших» я не видел. Встречал только пару человек, которых хлебом не корми, но дай повоевать. Он фреш на солнышке пьет, кругом тишь да гладь, не работа, а пионерский лагерь – а он мечтает в окопы и на передовую. Хотя, в целом, очень адекватный человек. Может, просто в боевика заигрался. Это вопрос к квалификации нанимателя и его связям – если человек хоть немного в теме, то узнает про будущего работника побольше.

А человек с неустойчивой психикой опасен для других сотрудников и для дела. Оружие всегда под рукой – это не как в армии. Заряженный автомат может и под кроватью лежать.

Так что привлечение такого сотрудника банально невыгодно для бизнеса. Это мина-сюрприз, которая может рвануть в любую минуту. Адекватный наниматель так рисковать не будет – ему и дальше работать надо. Это одна из причин, по которой надо узнавать про работодателя.

Тут сходу обычно не увольняют: скорее, ты добьешь контракт, но после него будет сложно найти новый. А чтобы больше не взять на работу… Пожалуй, это должен быть либо дезертир, либо маньяк-отморозок. Ну или вялый пассажир: ни рыбу, ни мясо тоже не любят – с ними тяжело психологически. В нормальные конторы такого точно больше не возьмут.

Оплата и страховка

Платят по-разному: в зависимости от задач и нанимателей. Например, после начала конфликта в Украине контракты на охрану судов для новичка стали стоить около 500-600 долларов в месяц – это очень мало. Рынок очень быстро реагирует на переизбыток предложений. Раньше месяц охраны стоил около двух-трех тысяч долларов в зависимости от маршрута. Хотя это довольно безопасная работа.
В Сирии «вагнеровцам» в зависимости от должности платили порядка 3-6 тысяч в месяц. Но больше наемников зарабатывали бухгалтеры в Молькино, поэтому они менялись каждые три месяца. Знаю случай, когда ребята прилетели из Сирии и пришли за деньгами, но уже был конец рабочего дня. Бухгалтерия сказала: «До завтра, у нас рабочий день закончился». А ночь никто терять не хочет – всем домой нужно. За тысячу рублей с человека бухгалтеры согласились рассчитать всех оставшихся – в итоге за шесть часов переработки подняли по полторы-две тысячи долларов на каждого.

С оплатой не кидают – завтра это будет известно каждой собаке, и с тобой никто из нормальных специалистов не станет работать. А «мясо» толком ни одной задачи не выполнит – и тогда денег вообще никто не увидит. Но и премии платить никто не будет, если такие условия заранее не оговаривались – благотворительностью бизнесмены не занимаются. Так что сколько отработал, столько и получил – и не центом больше. Как-то читал про случай, что наемникам сказали взять какой-то населенный пункт за две недели и предложили за это определенную сумму. Те справились за неделю, и им заплатили ровно в два раза меньше. Я не знаю, правда это или нет, но все охраняют свои интересы, которые могут быть абсолютно непонятны рядовому бойцу.

Чем опаснее задача – тем больше платят. Крупные конторы платят чуть меньше – за счет известности к ним люди и так придут. Но вообще все оговаривается заранее – не хочешь, не работай. Даже если попадешь в замес, за это премии не будет: это твои личные проблемы, рабочая ситуация. 

Работодатель страхует тебя. За ранения и гибель положены выплаты – суммы указываются в полисе. Никто, конечно, не запрещает самостоятельно сделать страховку, но что с ней делать в каком-нибудь Ираке с огнестрелом? Для этого в команде и есть медики. Так что страховка – это больше на случай тяжелого ранения с последствиями. Или на случай гибели.

Логистика и языки

Все расходы на себя берет контора. Дорога, гостиницы – оплачивает наниматель. Способ «доставки» зависит от места: куда-то летишь на самолете (обычным рейсом или военным бортом), куда-то отвозят на корабле. Если рейс регулярный, берут билеты на всех членов команды. Вряд ли будут перелопачивать интернет и искать акционные билеты, чтобы сэкономить по сотке долларов. Гостиницы в перевалочных пунктах ищут по такому же принципу. Хотя на жилье сэкономить проще, но в отелях на уровне «чуть лучше землянки» я никогда не жил. Лояльность к работодателю – это важно для бизнеса.

А вот на месте – как придется. Могут поселить и в гостинице, и в казарме, и в палатке.
Это уже совсем другая история. Хотя приблизиться к цивилизации можно своими силами – поискать что-нибудь по окрестностям. Ваш комфорт – только в ваших руках. Главное, чтобы вода с едой были. Воду и питание обычно организовывают через лояльных местных.

 
Знать языки не обязательно: либо есть переводчик, либо ты вообще не контактируешь с местными. Хотя, конечно, гораздо лучше понимать, о чем говорят местные, чем догадываться. И если уж ты знаешь язык, то до последнего не надо это показывать. Слушай, молчи и делай вид, что ничего не понимаешь. Можно узнать полезную информацию. Английский, если что, остается интернациональным: практически везде можно найти человека, который говорит на нем. Ну и жесты, конечно, никто не отменял. При наличии интернета очень выручает гугл переводчик – можно просто наговорить текст и, по большому счету, даже машинный перевод передаст общий смысл.

На контракте ты продаешься на 24 часа в сутки, как на срочке в армии. Фактически свободное время есть между сменами, но в любой момент тебя могут дернуть. Обычно командировка длится два-три месяца. Если больше – человек начинает выгорать, нужен перерыв.

Самые крутые контракты – это охрана. Война прошла – нужно восстанавливать экономику. Местные сами нормально сделать ничего не могут: ни людей научить, ни местность разминировать.

Ставить мины умеют, а снимать – нет. В таких странах восстановление обычно длится до следующей войны, но мне грех жаловаться на несущую яйца курицу. Мне кажется, эта работа не опаснее смены охранника в ювелирном магазине мегаполиса. Но такие контракты и заключаются довольно долго – от нескольких месяцев до нескольких лет. Бывает, съездишь на пару месяцев, а потом полгода сидишь без работы. Или даже дольше, если не хочется сильно рисковать своей шкурой. В Сирии, например, была постоянная работа, но там «мясо».

Еда, наркотики и проститутки

На работе я не употребляю. Тут очень важно не затуманенное сознание и способность трезво оценивать ситуацию. Я уж не говорю про банальную координацию движений и скорость реакции. На Донбассе, например, гибнут по пьяни – с обеих сторон. Напились и поехали играть в героев, подорвались на мине или вылетели на противника – и всё.

Я расслабляюсь чтением. Очень много читаю: благо, интернет в наше время можно найти почти везде. Ну и физкультура по возможности. Если работа однообразная, начинаешь заниматься собой – иначе плющит. Диеты какие-то выдумываешь, цели себе ставишь.

Обычно вся еда местная: что дали, то и ешь. У меня с этим проблем нет: я всеяден и уже привык к острому. Некоторые без картошки с селедкой с ума сходят, но мне наоборот интересны национальные кухни. Главное, не получить расстройство: солдат с поносом – плохой солдат. Он больше думает о санузле, чем о работе. Соответственно, нужно очень внимательно относиться к гигиене и воде: мыть руки и пить только бутилированную воду.

Кто-то пользуется проститутками: если страна не радикально мусульманская, то, скорее всего, «любовь» там можно будет купить. Притом довольно дешево. Женщины легкого поведения были, например, в Сирии. Может, это оскорбит чьи-то там чувства, но это были не мусульманки, а христианки. Очень просто снять кого-нибудь в Черной Африке: в Гане, Нигерии, Судане. Главное, заранее оговорить цены, чтобы не получился интернациональный развод на деньги. Довольно легко с этим в Южной Америке. Хотя там обычно постоянно сидишь в джунглях, а проституки – только в городах. Ну или по старинке: богатая фантазия и ручная работа. Можно, конечно, просто абстрагироваться от желания и ждать возвращения домой.

Обычная жизнь и страх

Супруга в курсе, чем я занимаюсь. Только просит искать места поспокойнее. Знакомым и другим родственникам говорю, что уезжаю подработать на юга. Охранять там что-нибудь, например. Потому что если среди зимы приедешь с загаром – волей-неволей у людей возникнут вопросы, на которые не очень хочется отвечать. У меня много друзей. Кое-кто знает, чем я занимаюсь, большинство – нет. Вне контрактов я веду совершенно нормальную жизнь: не хожу только по ночам и в камуфляже, ни перед кем не отчитываюсь, путешествую и хожу гулять с ребенком. Налоговая пока не беспокоила. Надеюсь, и не будет. Деньги забираю только наличными, никаких банковских переводов. Да и не такие суммы – на квартиры с машинами не хватает. Так, на текущие расходы.

Паспорт я не меняю – всем пофиг, что там за печати. Может, только в США полезут разбираться, что это за страны. С европейцами проблем нет.

Шпионам пофиг, чем я занимаюсь, не все равно только ФСБ. И то не всегда. Хотя если шпион – хэдхантер и предложит хороший контракт, буду только рад.

Я не ухожу, потому что пока что не нашел нормальную работу, где хорошо платят. Наверное, если найду, то уйду. Кто-то на зарплаты открывает кафе или еще что-то… У меня не получается – я вообще не бизнесмен.

Страшно, конечно, было. Но страшно становится тогда, когда ничего не делаешь. Если вокруг движуха, тра-та-та и кричат, а ты где-нибудь ныкаешься – там страшно, да. Адреналин херачит так, что конечности дрожат с амплитудой в пять сантиметров – и ты не можешь с этим совладать. А если ты сам активно участвуешь в событиях – бояться некогда, нужно бегать, думать и молиться. Но как только наступает пауза – страх сразу тут как тут. Но это нормальное явление. Бесстрашных я видел только под наркотой – вот они могут идти на тебя в полный рост и ни на что не оглядываться. В них стреляешь, видишь, что попадаешь, а они идут дальше. Это, кстати, тоже очень неприятно – психологическая атака почище Бузовой. Но в итоге они умирают, конечно. Так что страх – это твой спаситель. В разумных пределах, конечно. Главное, не паниковать.

Это работа для людей определенного склада мышления – чувство страха здесь тоже определенного склада – фаталистичное. Хотя, конечно, жить хочется всем – и ты надеешься, что именно тебе предрешено оставаться живым и здоровым и умереть в своей постели почтенным старцем в окружении семьи. Выгоранием от жизни я назвать это точно не могу – лично у меня все наоборот. Как раз понимаешь, что жизнь – это очень вкусно. А жить в стране, где нет войны, и всегда иметь возможность поехать, скажем, в Испанию отдохнуть – это еще вкуснее.

От любой работы могут остаться эмоциональные травмы. От такой – тоже. Но человек – существо очень гибкое, привыкает ко всему. Тем более, при определенной психологической подготовке. В рабочей ситуации – не в плену или еще какой-то обстановке за границами военных будней – получить очень явные психологические травмы здоровому человеку сложно. Пожалуй, должна быть предрасположенность к расстройствам, чтобы они стали проявляться. Или нужно перейти Рубикон, до которого я пока не дошел: есть знакомые, которые стали «человек-война» – им лишь бы пострелять. Вот это, пожалуй, уже травма.