Йосиф Мухамед Али делает ковры из верблюжей шерсти своими руками, так его научил отец. Считает, что похож на Иосифа Кобзона.
KYKY: Йосиф, расскажи, как бы ты охарактеризовал европейцев? Как ты их воспринимаешь?
Йосиф: Я не хочу делить людей на группы по национальному или географическому признаку. Для меня люди бывают либо плохие, либо хорошие. Немецкие люди хорошие, с ними можно вести торговлю, они редко отказываются от просьбы купить что-нибудь и всегда с удовольствием рассматривают мой товар. С ними интересно и весело. Русские очень-очень хорошие люди, не высокомерные, тоже хорошо покупают наши товары. Они сказали мне, что я похож на Иосифа Кобзона, это правда?
KYKY: Да, что-то есть. Йосиф, получается, что вы оцениваете людей по критерию «покупают-не покупают»?
Йосиф: Нет, покупают-не покупают — это не проблема для нас. Ведь ты у меня ничего не покупаешь, а я говорю, что ты очень хороший человек, добрый, спокойный. Деньги не все, понимаешь? Вот русские люди хорошие, а поляки не такие. О них даже говорить не хочется.
KYKY: А что с поляками не так?
Йосиф: Они очень жадные и высокомерные, очень. Наверное, считают, что мы люди второго сорта. Я обращаюсь к ним: «Просто посмотрите мои товары, не надо ничего покупать». А они даже не смотрят в мою сторону. Это неприятно. Ковры, которые у меня продаются, я делаю своими руками, и мне просто хочется, чтобы мою работу оценили. А они даже не останавливаются и никогда не улыбаются. Меня это очень злит — я не хочу во время работы видеть агрессивные, угрюмые лица. Я работаю, а они приехали отдыхать — почему такие злые?
Я 13 лет работаю в Хургаде. Поверь, я научился разбираться в людях. Поляки нехорошие люди. Единственное, что я слышу от них: «Нет времени. Хож, хож, хож».
Они требуют, чтобы с ними разговаривали по-польски, но я не знаю польского языка. Я говорю по-английски, немецки, русски, чуть-чуть по-итальянски, я стараюсь, но все успеть невозможно. Я хочу просто немного уважения к себе. (прим. автора — стоит отметить, что персонал отеля активно начинает учить польский язык, вечерняя программа и торговля во многих местах ведется уже и на польском).
Ковер Йосифа Мухамеда Али
KYKY: Как считаешь, ваша власть уважает египетский народ?
Йосиф: У нас новая демократия. Но о политике я не могу говорить — это не моя работа.
KYKY: Ты не имеешь права говорить о политике?
Йосиф: Ты кем работаешь? Где? Нам нельзя говорить о политике. Когда был Мубарак — точно было нельзя. Всех контролировали. «Ты чего говоришь о политике? Ты продаешь ковры, вот и говори о том, как это делать!» За разговоры о политике можно было попасть в полицию и загреметь на 10 лет. Сейчас у нас большой кризис, но постепенно все изменится. Нужно года четыре, чтобы это почувствовать.
В Каире сейчас очень трудно, плохо, нет работы, а если и найдешь, то за гроши. У меня шесть квартир в Каире, но аренда квартиры в столице сейчас 50 долл в месяц, разве за эти деньги можно прожить?
Квартира в Хургаде (прим автора - 90 м, спальня, гостиная, кухня, 2 сан.узла) стоит 15 тыс долларов, а более-менее приличный автомобиль 25! Это разве правильно? Ольга, сделай мне хорошую рекламу, обещаешь?
KYKY: Как ты смотришь на то, что женщины загорают топлес?
Йосиф: Нормально, это же европейцы. Вы приезжаете сюда отдыхать, значит, и для меня это нормально. Я в каком-то смысле обеспечиваю вам комфортный отдых. Своей жене я бы так делать никогда не позволил — мы мусульмане, нам такое поведение запрещено.
KYKY: Я видела, что место для молитвы вы не выбираете. Там где застало вас время, там и молитесь?
Йосиф: Да. Коран у нас в голове. Я знаю текст молитвы на память и могу молиться прямо здесь (прим. авт. — указывает рукой на уголок возле стены, где разложены ковры). Ничто не может помешать моему общению с Аллахом. Я не вижу вас в момент молитвы, не смотрю на вас, я общаюсь с Аллахом и думаю только об этом.
KYKY: Что ты просишь у Аллаха, читая молитву?
Йосиф: Прошу, чтобы у меня был хороший магазин, чтобы у моих детей все было хорошо, чтобы моя семья была благополучной (прерывает разговор, чтобы пожелать немцам спокойной ночи).
KYKY: А если какому-нибудь туристу (поляку, например) захочется что-то купить именно в этот момент?
Йосиф: Молитва длится не долго, я отвечу только когда закончу. Если я потеряю клиента, значит так угодно Аллаху.
KYKY: А вы никогда не задумывались, зачем вам такие мучения, извини, конечно, за такую трактовку, но, скажем, в Рамадан не есть и не пить, когда на улице 40 градусов — это мука.
Йосиф: Нет, не задумывались. Мы, мусульмане, не можем об этом говорить. Так написано в Коране, это не подлежит обсуждению. Если я не буду молиться и не буду соблюдать Рамадан, я буду как христианин. В Рамадан сердце очищается.
Если ты пил алкоголь, общался с женщинами, то Рамадан - это шанс очиститься от греха. Если я выпью сейчас - мое сердце станет черным.
KYKY: А вот мы пьем. И мне даже сейчас стыдно — я выпила коктейль. Что вы думаете про нас, пьющих европейцев?
Йосиф: Вы христиане, для вас это нормально. Вот посмотрите, как мы создаем семьи. У нас, если мусульманин хочет жену, он должен спросить разрешения у отца избранницы, потом купить ей квартиру, мебель, золото, показать это все ее отцу, и если он одобрит -тогда можно жениться. А у вас? Можно жить с бойфрендом, рожать детей, потом разводиться. Если бы у нас папа невесты узнал, что у нас был секс до свадьбы, он бы меня убил (показывает пальцем в лоб).
KYKY: И поэтому вы любите европейских девушек?
Йосиф: (cмеется) Да, потому что это бесплатно.
Хазэм по специальности химик, но из-за сложной экономической ситуации вынужден держать аниматорскую команду, так этот бизнес приносит ему деньги
Хазэм: Все зависит не от порядков и жизненных устоев, а от человека. Только человек знает, что он делает хорошо и что плохо. Ни один государственный закон не сможет сделать человека добрее или злее. Это касается и Запада, и Востока. Мне, например, совершенно наплевать, что говорит мне государство, потому что только я сам могу решить, что для меня допустимо, а что — нет.
Я по образованию химик, но государство не создает для меня условий, чтобы я мог работать по специальности, и я вынужден петь, плясать и веселить туристов — это дает мне возможность зарабатывать. И при чем здесь государство? На хер, извините, такие государственные порядки!
Только мое сердце, в котором живет Аллах, указывает мне, как жить. Каир и государственные законы далеко, а сердце, Аллах всегда рядом, потому я живу в согласии с ним (указывает рукой на сердце).
KYKY: Любовь к Аллаху тебе привили с детства в семье?
Хазэм: Этому никто не учит, это приходит с годами. Мои родители, конечно, говорили со мной о религии, но не это сыграло большую роль. У меня есть брат, он также слышал слова родителей, но не выполняет правила Корана, живет без Аллаха в сердце. Вере никто не учит.
KYKY: Для тебя важнее Коран или закон государственный?
Хазэм: Коран — самое главное в жизни, потому что там все написано: как разговоривать с людьми, как себя вести. Вот смотри, я могу каждый день встречаться с девушками, пить алкоголь, курить травку и делать, что хочу — Хургада далеко, полиции нет, не надо бояться закона государственного, но я не делаю этого, потому что боюсь наказания Аллаха. Боюсь не того, что будет в жизни, а того, что будет после смерти. Я знаю, что если выпью, покурю, пообщаюсь с девушками — это будет моя ошибка, потому не совершаю их. Раньше я делал все, что хотел, но в какой-то момент понял, что это не правильно.
KYKY: Ты можешь охарактеризовать туристов по национальному признаку?
Хазэм: Я не хочу говорить об этом, потому что я с вами работаю. Знаю — вот немец, с ним нельзя вести себя так, она русская — с ней лучше этого не делать, это русский мужчина — аккуратно! Русского лучше руками не трогать, не любят русские мужчины, когда к ним подходят и берут за плечо. Посмеяться можно, а трогать нельзя. Поляки — люди неприятные.
Я заметил, что после распада СССР, когда все стали жить отдельно, характер людей изменился. Поляки думают, что они самые лучшие, что мы, черные люди, — люди второго сорта, мы ничего не знаем.
На русских распад СССР не повлиял, потому что их страна так и осталась большой. А вот маленькие страны родили каких-то высокомерных людей. Чем меньше страна, тем более гордый народ. Однако те европейцы, которые хоть немного понимают нас, уже склонны оценивать нас по-другому, немцы, например.
KYKY: Белорусов вы отделяете от русских?
Хазэм: Нет, для нас вы один народ.
KYKY: Ты не осуждаешь туристов, которые курят, пьют, веселятся? Не тяжело видеть это вокруг себя?
Хазэм: Нет, я просто не концентрирую внимание на еде, воде, девушках. Вот ты сидишь передо мной, а я стараюсь не смотреть на тебя. Просто слушаю, что ты говоришь, и отвечаю.
KYKY: А если я закурю сейчас, ты не расценишь это как неуважение?
Хазэм: Нет. Это твоя жизнь, для вас это нормально, пожалуйста. Я на тебе не концентрируюсь.
KYKY: Европейский мир развивается или деградирует?
Хазэм: В Европе люди думают как машины, им не важно, какой человек на самом деле. Люди идут вниз, ведь они думают, что все возможно. Ты превращаешься в машину, тебя контролируют только деньги, полиция, закон — это не правильно. Рядом со мной тоже может быть полиция, но я же нормальный человек, сам себя могу вовремя остановить.
KYKY: Европа сильна своими открытиями, а вы?
Хазэм: Если человек любит, открыт для веры, он будет одинаково хорош и на Западе, и на Востоке. Если люди понимают, для чего в этом мире все создано — это значительно лучше для жизни, чем машина, деньги, большой дом.
Сила нашего мира в том, что мы умеем управлять собой. Мы следим за тем, как общаемся, как мы говорим спасибо. Разве можно назвать человека, который не умеет говорить «спасибо», человеком?