Почему XX век? Потому что тогда произошло столько интересного! Гендерная революция, поставившая под сомнение мужское господство; сексуальная революция, из-за которой мы живём в порнофицированном мире; появление «массового общества», в котором выражаются мнения не только культурных элит (теологов, поэтов, ученых); формирование общества знания, в котором обсуждается любая тема, например, в виде монографии «Пенис. История взлетов и падений» Фридмана или в виде немецких сборников интервью «Я называю это «там внизу»: женщины рассказывают о своих вагинах, удовольствиях и сексе» (Ich nenne es «da unten»: Frauen erzählen über ihre Vagina, die Lust und den Sex).

Наконец, благодаря медицинским технологиям тело перестало быть неадекватным вместилищем души, так что субъект может формировать и конструировать свою плоть.

Деление людей на «хвостатых созданий» и существ «с цветком»

Итак, как выглядели половые органы до гендерной, сексуальной и научной революций, если использовать тексты гуманитариев (философов, священников, поэтов) в качестве единственного источника информации? Раньше в пенисе видели сущее, способное вытягиваться, подниматься, проникать и выпускать струйки воды. Поэтому символика члена по Зигмунду Фрейду в «Лекциях по введению в психоанализ» такова: нога, палка, шест, дерево, зонт, водопроводный кран, лейка, фонтан, висячая лампа, молоток, выдвигающийся карандаш, ручка, пилочка для ногтей, галстук, воздушный шар, аэроплан, цепеллин.

В вагине же усматривали то, что ограничивает пространство и способно что-то принимать в себя. Влагалище – это пещера, шахта, сосуд, бутылка, коробка, чемодан, табакерка, карман, ящик, шкаф, печь, судно, комната, ворота, туфля, башмак, рот.

«Сложностью топографии женских половых органов объясняется то, что они часто изображаются ландшафтом, со скалами, лесом и водой, между тем как внушительный механизм мужского полового аппарата приводит к тому, что его символами становятся трудно поддающиеся описанию в виде сложных машин».

Секс часто воспринимался как природное отношение, поэтому анатомия описывалась в животных и растительных терминах. Получалось, что одни люди – это хвостатые создания, а другие – существа с цветком.

«Хвост («cado») – один из известнейших символов и способов изображения мужского полового органа, в итальянском не менее, чем в других языках; представление, заключающиеся в фантазии, что коршун открыл рот ребёнку и хвостом там усиленно работал, соответствует представлению о половом акте, при котором член вводится в рот другого лица» (Фрейд «Леонардо да Винчи. Воспоминание детства»).

В «Полуночнике Вэйяне, или Подстилке из плоти» Ли Юйя даны такие названия эротических сцен: «Шальной мотылёк ищет аромат», «Пчела собирает мёд», «Два дракона утомились в битве». Например, «влюблённые сидят на искусственной горке. Ноги женщины раскинуты, и нефритовый пест устремлён в недра Инь, чтобы найти там сердце цветка».

Поскольку вагина служила ещё источником мужских наслаждений, то она была сладким плодом и «садом наслаждений и любви» (выражение поэта Франсуа Вийона). «Такую крайнюю фрустрацию, вызываемую игрой во «всё, что угодно, только не это», вспоминает другой американец, Уильям Стайрон в романе «Выбор Софи» – его герою Стинго выпали на долю все сексуальные пытки. … Для него даже «поджигательница» меньшее зло, чем «профессиональная трясунья» – та, что облегчает томление партнёра механически или оказывает ему «маленькие влажные милости», но оберегает «с неумолимостью западни» свой «трофей», своё «бархатистое сокровище». «О эта нетронутая перегородка! О эти серебрящиеся улиткины следы на шелковой белье!» – бесится он, доведённый до отчаяния». (Фабьенна Каста-Розас «История флирта»).

Секс как поле битвы

Поскольку докапиталистические общества представляли собой военные сообщества, то пенис изображали в виде оружия (кинжал, копье, сабля, пистолет, ружьё). «В страшных снах девушек большую роль играет преследование мужчины с ножом или огнестрельным оружием» (Фрейд). Даже в древнем Китае, в котором отрицательно относились к военной силе и прославлялся образ женоподобного учёного (см. М. Кравцова «История культуры Китая»), в восприятии секса царил милитаристский дискурс.

«Освободив жену от одежд и раздевшись сам, он, как говорится, привёл в порядок боевые знамёна, подготовил всё своё оружие и устремился в битву, стараясь отыскать путь к сердцевине нежного цветка. … Юйсян обвила руками мужа, крепко к нему прижалась и притянула к себе. Её ножки оказались на уровне его плеч. Вэйян обнял её тонкий стан. Именно так было нарисовано на второй картинке. Оружие воина, раздавшееся в размерах, казалось, заполнило всё вместилище Инь. Воин нанёс много сотен ударов, пока не заметил, что глаза Юйсян, дотеле сиявшие как звёзды, вдруг затуманились, будто прикрылись пленой. … Вэйян понял, что внутри её родилась энергия Инь. Наступило мгновение для новой атаки. И он устремился к самой сердцевине цветка» («Полуночник Вэйян»).

Сегодня учёные поддерживают взгляд на сексуальные отношения как на поле битвы. «Все дело, решили британские ученые, в «борьбе сперматозоидов за существование»: согласно их теории сперматозоиды одного самца должны быть готовы «сразиться» со сперматозоидами другого самца во влагалище женщины, так как не исключено, что до них там «уже кто то побывал», то есть имело место «двойное спаривание». Этот термин, по мысли Бейкера и Беллиса, означает, что последние десять дней женщина могла заниматься «незащищенным» сексом с другим мужчиной (в рамках одного репродуктивного цикла сперма остается фертильной примерно десять дней). Эволюция, утверждают авторы книги, привлекла к ведению битвы за потомство и сперматозоиды, и сам пенис, а в таком конфликте не обойтись без целой армии, притом что на разных этапах «сражения» воюющие задействуют разные «рода войск». … Некоторые клетки — чаще всего молодые, хорошо сформированные сперматозоиды с более крупными головками — выполняют функцию «оплодотворителей»: их задача — добраться до яйцеклетки и оплодотворить ее. Остальным сперматозоидам отводится роль «камикадзе», которые должны блокировать сперматозоиды других самцов, попавшие в то же влагалище, или «спецназовцев», чья цель — «найти и уничтожить» сперматозоиды соперников … По этой причине, считают они, ствол пениса приобрел форму прямого и толстого поршня, увенчанного гладкой, похожей на желудь головкой, и именно поэтому, едва проникнув во влагалище, мужчины так жаждут начать толчковые движения, не заботясь о том, стимулируют ли они клитор женщины. Это повторяющееся действие, пишут авторы, предназначалось вовсе не для ублажения женщины, а для удаления оставленной соперником «пробки». Потому-то пенис действует теперь как поршень; «толкнуть — потянуть — засосать — толкнуть — потянуть — выйти» …, — предназначенный для удаления спермы соперника». (Фридман)

Растущий культ фаллоса

Наконец, в прежних сообществах царила оппозиция мужского и женского, как доказывает социолог П. Бурдье в «Мужском господстве». Эта оппозиция культуры и природы, правого и левого, сухого и влажного, прямого и кривого, высокого и низкого, внешнего и внутреннего, твёрдого и мягкого, верхнего и низкого, светлого и тёмного, героического и вульгарного и так далее. Для патриархатной культуры характерно прославление пениса (его чудесной способности набухать, увеличиваться и подниматься вверх) и производство фаллических образов и предметов.

«Мальчик-римлянин всегда носил на шее «буллу» — медальон с вложенным в него изображением фаллоса. Это изображение, известное как «фасцинум», определяло общественный статус римского мальчика, а также власть, которую он как римский муж (vir) получит в будущем. … Как и в Афинах, изображения эрегированной мужской плоти были в Древнем Риме повсюду — на мостовых, в общественных банях, на стенах частных домов граждан: они были символом удачи или же предотвращали «сглаз». … Пенис символизировал силу и мощь Рима до такой степени, что есть мнение, будто архитектурный центр Империи, Форум Августа в Риме, был спроектирован таким образом, чтобы походить на пенис. Хотя на этом месте пока не производилось масштабных раскопок, сохранившийся проект сооружения указывает на то, что там был длинный зал, на конце которого находились два полушария». (Фридман)

Обычно культ фаллоса был связан с прославлением его внушительных размеров, как это было в Древнем Риме: поклонение богу Приапу с огромным «прибором». Однако античные греки прекрасными считали мужчин с маленьким, но удаленьким червячком. «Древнегреческие художники выражали свое презрение к чужестранцам и рабам тем, что изображали у них огромные половые органы. Аристотель даже подвел под такое эстетическое предпочтение «научную базу»: он писал, что маленький пенис лучше подходит для зачатия, поскольку семя в пенисе больших размеров охлаждается, оказываясь неспособным к зарождению новой жизни» (Фридман).

А вот у древних китайцев было такое мнение. «В природе повелось, что силы стихий мужской и женской различны. Вот так бывает в жизни: мелкая посудина не подходит для громадного куска – часть его оказывается лишней и свисает с краёв. Если же настырно тыкать куском в посудину, стараясь там его расположить, ничего путного не получится, более того – посудина рано или поздно треснет и развалится на части. … Однако, как известно, посудина бывает глубокой, и тогда кусок в ней помещается вполне, однако лучше, если он будет достаточно увесистым и долинным, ибо короткий может оказаться совершенно бесполезным. Вот так! Но скажите, возможно ли увеличить вещь, постоянную в своим размерах? Вполне возможно, если прибегнуть к разным уловкам или дополнительным приёмам, способным приподнять одно, а другое – продвинуть, чтобы достигнуть цели. Именно такую роль играют всякие подставки вроде изголовья …. Заметим, кстати, что если короткое оружие можно как-то переделать, то с инструментом хилым, жалким сделать ничего нельзя. Поэтому в бою короткая, но увесистая палица всегда получше тонкой жерди, хотя и длинной, но слабой» («Полуночник Вэйян»). Сегодня многие девушки поддерживают точку зрения китайцев, если судить по заметке «А ты не врёшь?» в российском издании Men' Health (октябрь 2013).

В ней указано, что женщин волнует не длина, а толщина пениса, поэтому альфа-самец – это тот, у кого есть «толстая кобра» (выражение из фильма «Свадебная вечеринка» с Майклом Дугласом).

Что касается описания женских гениталий, то помимо прославления этого нежного цветка и сада удовольствий ещё более распространено презрительное отношение к ним. «Пол женщин нередко определялся через лишение мужских свойств (отсутствие фаллоса) и наделение уничижительными характеристиками, как, например, липкий (achermid — одно из берберских слов, означающее влагалище, одновременно является одним из самых уничижительных для обозначения липкого человека)». Женщина – это неполноценное существо, у которого нет жизненного стержня.

Далее Бурдье приводит рассуждения известных интеллектуалов о срамоте вагины (это рана, рубец, отверстие), которая служит причиной низкого уровня развития всех женщин. «Она случайно обнаруживает большой, легко заметный пенис у брата или сверстника, распознает его как преувеличенный аналог своего собственного маленького и скрытого органа, и ею овладевает зависть к пенису. … Я говорю об этом неохотно, но не могу отделаться от мысли, что нормальный уровень нравственности у женщины – иной». (Фрейд «Некоторые психические последствия различия полов»). Наиболее ярко фаллонарциссическое мировоззрение выражено в «Бытии и Ничто» Ж.-П. Сартра. Там французский экзистенциалист рассуждает о непристойности вагины, которая по своей сути есть зияющая вещь, липкая дыра, зов бытия, заглатывающий прожорливый рот. Поэтому «любовный акт является кастрацией мужчины; но прежде всего женский половой орган является дырой».

Женщина не может «шевелить клитором», поэтому ключевые проблемы должен решать мужчина

Справедливости ради стоит отметить, что некоторые мыслители не видели различий в женской и мужской анатомии, но делали это так, что всё равно оправдывали гендерную иерархию. Приведу отрывок из «Философии природы» Гегеля:
«… вследствие первоначального тождества формации в основе мужских и женских органов лежит один и тот же тип только с преобладанием в одних одной части, а в других – другой, причём у самки необходимо преобладает индифферентное, а у самца – раздвоенность, противоположность. У низших животных это тождество особенно бросается в глаза: «У некоторых видов саранчи» (например, у Gryllus verruccivorus) крупные семянники, состоящие из свёрнутых в пучки сосуды, похожи на столь же крупные яичники, состоящие из подобных же свёрнутых в пучки яйцепроводы …». Труднее всего было обнаружить матку в мужских половых органах. За такую неудачно была принята мошонка, хотя семянники обнаруживают явную аналогию с женским яичником. Матке же соответствует в мужском половом аппарате предстательная железа: матка сходит у самца на степень железы, безразличной всеобщности. … Женские срамные органы представляют собой, далее, сошедшие мошонки; поэтому у Аккерманова гермафродита они были заполнены яичковидным образованием. Наконец, средняя линия мошонки у женщин расщеплена и образует влагалище (vagina). Преобразование одного пола в другой становится, таки образом, совершенно понятным. Как у мужчин матка сходит на степень простой железы, так, наоборот, у женщин мужское яичко остаётся включённым в яичник, не выходит в противоположность, не приобретает самостоятельности, не становится деятельным мозгом; и клитор есть лишь бездейственное ощущение вообще. У мужчин мы имеем, напротив, действенное ощущение, набухающее сердце, прилив крови в corpora cavernosa и в петли губчатой ткани мочеиспускательного канала; этому приливу крови у мужчин соответствует кровотечение у женщин. Восприимчивость матки как простое отношение раздваивается, таким образом, у мужчин на производящий мозг и внешнее сердце. Благодаря этой различённости мужчина является действенным, а женщина есть воспринимающее, ибо она остаётся в неразвёрнутом единство».

Итак, несмотря на схожие гениталии женщины должны занимать подчиненная положение в обществе. А причина – анатомия: женщина не может шевелить клитором и у неё вместо дополнительных мозгов всего лишь три бессердечные мошонки. Поэтому всё ключевые проблемы должен решать мужчина, так как по Гегелю он думает не только головой.

Как христианская церковь демонизировала пенис

Однако такая фаллоцентричная точка зрения уже не в моде. Существенный вклад в её опровержение внесла христианская церковь. В «Истории тела в средние века» Ле Гофф и Трюон показывают, как церковь произвольно переинтерпретировала первородный грех в сексуальный и телесный грех и главной задачей видела в освобождении от желаний плоти. Главным препятствием на этом пути был пенис, который превратился в «жезл дьявола», управляющий мужчиной, и в зловредный краник, извергающий одни гадости.

«Духовенство и политики, казнившие Анну Паппенхаймер, не считали тело человека храмом. Напротив, для них это был хрупкий и жалкий сосуд, в котором бродило и пенилось что-то отвратительное, грязное, мерзкое. Причем результаты происходивших в нем процессов — будь то секс, испражнения, мочеиспускание или рвота — вечно извергались из тела наружу. Самой отвратительной из всех этих гнилостных субстанций считалась сперма, а оскверненным краном, через который она попадала наружу, был мужской член. …

Климент Александрийский (150–215?) сравнивал сперму с пеной, выступающей на губах у эпилептика во время приступа. Тертуллиан (155–220?) учил, что во время оргазма из пениса исходит не только семя, но и часть души. … Каждый средневековый теолог знал, что сперма — это зло. … Считалось, что демоны собирали семя тех, кто занимался мастурбацией или практиковал прерванный половой акт. Но все же главным источником человеческого семени у демонов была якобы сперма преступников, казненных через повешение. Специалисты-демонологи настаивали на том, что умерших мужчин следует хоронить как можно скорее, чтобы дьявол не успел выдоить из трупов семя. Многие также верили, что труп, не преданный земле, испускает семя в виде пара или тумана, подобно цветочной пыльце, которую демоны собирают и используют по назначению». (Фридман)

Из-за христианской демонизации пениса на долгие столетия исчезло изображение фаллоса и даже сегодня демонстрация мужских гениталий считается порнографией.

А многих истинноверующих христиан такая идеология заставила вступить на путь членовредительства. «Самым эксцентричным псевдохристианским культом, связанным с кастрацией, была секта скопцов в России. … Эта секта была основана в России во второй половине XVIII века, и главным ее постулатом была идея о том, что первородный грех был привнесен в мир через секс. Многие христиане, кстати, придерживались такой же точки зрения, однако скопцы отличались от них тем, что верили, будто Иисус явился на Землю спасти человечество не столько собственной смертью, сколько кастрацией. … Чтобы действительно пойти по стопам Христа, как проповедовал основатель секты скопцов Кондратий Селиванов, каждый должен заключить новый завет с Господом, который сам Селиванов называл «печатью» … Мужчины этой секты, пишет Энгельштейн, … подвергались операции удаления яичек в ходе ритуала, называвшегося «малая печать». Производивший ее обвязывал мошонку у самого ее основания, отрезал ее, делал прижигание или прикладывал целебную мазь, возглашая «Христос воскрес!». Чтобы достичь, однако, более высокой степени чистоты, требовалось удалить и сам пенис. Этот ритуал назывался «большая печать» или «царская печать». Женщин также подвергали такому ритуалу, удаляя соски, груди или выступающие части женских половых органов». (Фридман)

Вклад феминисток в дело «барахлящего поршня»

В XX веке на помощь христианам в деле дискредитации мужского члена пришли некоторые феминистки. Одна из главных активисток этого движения, Андреа Дворкин, прославилась такими выводами на основании бурной сексуальной жизни (особенно в амстердамской общине «Отсоси» («Suck»)):

«Насилие — это мужчина; мужчина — это пенис; насилие — это пенис, равно как и сперма, которую он извергает. Чтобы мужчина оставался мужчиной, пенис должен совершать то, на что он способен, насильственно».

«(Эрегированный пенис вызывает) настоящую эрозию цельности женского тела… Ее внутренние органы со временем изнашиваются, и та, которой овладели, слабеет, истощается, насильственно лишенная физических и душевных сил… пока ее не настигает смерть».

«Большинство мужчин хотят лишь одного — найти дырку, чтобы воткнуть в нее свой пенис, и их вовсе не интересует, хочет ли ее обладательница, чтобы в нее что-то втыкали или нет. В этом у нас и была проблема с мужем, который принялся избивать меня, стоило мне ему однажды отказать». (цитаты по книге «Пенис»)

Правда, сегодня не все разделяют радикальные феминистические и христианские убеждения, однако в то же время и не разделяют классических восторгов по поводу мужских гениталий. В современных фильмах и сериалах мужское достоинство – это хозяйство, причиндалы, помидоры, яйца, сосиска, «одноглазая змея» (выражение из фильма «Сбежавшая невеста» с Джулией Робертс); в лучшем случае – это дружок и «красавчик» (выражение из сериала «Футурама»). Сегодня член – это ещё «медикаментозный пенис» (Фридман), который подвержен различным дисфункциям (импотенция, преждевременная эякуляция, уретрит и тд). А вот вагина предстает лишь в хорошем свете. Поэтому неудивительны результаты опросов (см. заметку «В поисках нежности» Елены Тюленевой для российского издания Psychologies (август 2013)), в которых современные мужчины рассказывают о восхищении женским цветком и о оральных контактах с ароматной пещерой.

Вот такой путь проделало человечество за свою историю. Конечно, во многом это касается истории восприятий гениталий. Но всё же стоит принять эти точки зрения более серьёзно.

Не может быть, чтобы такие титаны мысли как Аристотель, Гегель, Фрейд, Лакан, Сартр, А. Дворкин видели в пенисе и в вагине то, чего нет на самом деле!

Вдруг действительно произошли биологические изменения и женские бессердечные мошонки, липкие дыры и прожорливые рты трансформировались в ароматные пещеры? А мужчины утратили увесистые копья, жезлы дьявола, внешние сердца и производительные мозги, и у них сегодня остались одни причиндалы и эгоцентричные барахлящие поршни, которые только в интимной борьбе за признание могут превратиться в красавчиков и в нефритовые стержни? Правда, это касается во многом гениталий западных людей. А вот то, что было внизу у белорусских мужчин и женщин во времена Великого Княжества Литовского, и то, что от этого осталось в Республике Беларусь, – это гуманитарным наукам пока ещё не известно!