Александр Найденов, программный директор Unistar

«Те годы пришлись на последние классы школы. Организм бурлил, музыкальные вкусы, как и жизненные цели, могли кардинально меняться раз в неделю. Тем не менее, 90-е для меня прошли вместе с группой The Prodigy (если бы в тот момент я попал на их концерт, наверняка умер бы от сердечного приступа от внезапно обрушившегося на голову счастья). Это была любовь. А влюбленности случались с Земфирой, RHCP, Limp Bizkit (да, ужас), Korn и Fatboy Slim.

Что играло? Конечно, The Prodigy: Firestarter и Breathe. Эта музыка и сейчас кажется бойкой. Родители были в ужасе, когда я поставил любимую кассетку в автомагнитолу папиных жигулей. Какой-то невероятной любовью любил я «Scar Tissue» от RHCP. В ней, знаете, такая тихая мужская грусть вперемешку с желанием дать кому-нибудь в морду. Альбом группы Limp Bizkit «Chocolate Starfish and the Hot Dog Flavored Water» я до сих пор знаю наизусть. Любимой песней была «Rollin'», под которую на субботней дискотеке в Доме культуры полагалось размашисто водить головой.

Я рос в Осиповичах. Мы одевались в то, что продавали на рынке, слушали тоже что-то оттуда. В конце 90-х все «свои» были одинаково бедными и закрепощенными. Музыка бралась из небольшого ларька, выбор был невелик, за ним нужно было ехать в Минск. Никакого MTV – только советы продавца и собственные ощущения, базировавшиеся, в основном, на привлекательности альбомных обложек. В ларек постоянно завозили NRM – тогда и полюбил их всей душой.

Помню, как долго качал клип группы Travis на песню «Sing», она до сих пор одна из самых любимых. Чопорное английское застолье, переходящее в битву на ложках и перебрасывание едой, – в этом что-то есть. Все в традициях «Монти Пайтона».

Меня водило из тяжелой электроники в легкую, из рэпкора в мелодичный рок-н-ролл. Потом – в рэп, и обратно в тяжелую гитарную музыку. Поэтому в моей голове тексты Децла легко уживаются с лирикой RHCP. До сих пор держу в памяти концерт из середины 90-х, на который я попал с родителями. Дом офицеров города Осиповичи и Александр Солодуха в кожанке, бандане, с собранными в хвост волосами. Для ребенка это был шок: артист из телевизора пробирается через деревянные кресла в гущу зрительской толпы, чтобы предложить кому-нибудь совместное исполнение.

Сейчас в моем телефоне почему-то сплошной рэп. Кендрик Ламар вместе со Скриптонитом и Run The Jewels. Если бы лет 10 назад мне кто-нибудь сказал, что я буду слушать это удовольствия ради – не поверил бы. Сейчас такой период – почему-то ритм для меня стал важнее мелодии».

Алла Алоэ, продюсер и pr-менеджер креативного агентства Pocket Rocket

«97-й год, мне 11 лет. Я отдыхаю в деревне у бабушки, а моя подруга из Москвы Катя привозит кассеты и маленькие портативные колонки. В саду возле дома она ставит альбом «Мумий тролль» – «Морская» – со словами: «Как это, ты их не знаешь? Вся Москва уже на ушах стоит!» Лагутенко классный парень, с которым я хотела бы поболтать по душам когда-нибудь вечером. А чтобы передать условным племянникам любимую песню давно минувших лет, я бы поставила им Аллу Пугачеву – «Кафе танцующих огней».

Еще с той эпохой прочно ассоциируется Земфира с «-140», очень мелодичная песня из ее первого альбома, и еще «Румба». Из «Мумий тролля» – «Делай меня точно», потому что она бунтарская и как будто написана только для тебя, а твои родители не должны ее слушать. Еще в конце 90-х я увлекалась брейк-дансом и хип-хопом, хотя мой брат утверждал, что невозможно слушать одновременно Земфиру и Onyx. Поскольку у нас не было ограничений по брендированию стен в детской, постерами из журналов «Птюч», Fuzz и Coll стены мы завесили так, что не было видно обоев. Там было все: от Eminem до Nirvana. А на рингтоне у меня стоял 50 cent – «Party in da club».

У нас был двухкассетный магнитофон, и я переписывала альбомы у своих старших друзей, обложки рисовала сама. Пустых кассет было немного – иногда приходилось выбирать, кому оставить метр заветной ленты: 2pac или Bad Balance. Иногда друзья ездили в Москву на «Горбушку» и привозили оттуда подарки в виде кассет и журналов. Что-то находила в панковском самиздате и «Музыкальной газете», кабельного TV у нас не было, а что показывали по национальным каналам, меня не особо привлекало. Позже спасала сеть музыкальных магазинов «Проспект», иногда там можно было найти много интересного, например, диски с подкастами локальных ди-джеев.

Я не причисляла себя ни к какой субкультуре, хотя выбрать было из чего, я тусовалась с рэйверами, панками, рокерами, рэперами и готами! В 2004-2005 я начала ходить в ночные клубы, излюбленным местом был «Буффет ЁЁ» возле гостиницы «Спутник». Это первый гей-френдли бар, где я пропадала каждый вечер и встретила большинство своих друзей, с которыми мы до сих пор дружим.

Мне нравилась и нравится любая музыка, сделанная качественно. Нужно воспитывать уровень вкуса и не тратить время на плохо сделанную коммерческую попсу. В Беларуси есть проблема, у нас часто думают так: «Я не знаю эту группу, поэтому не пойду». А у меня работает по-другому: «О, новое имя, надо послушать!» Этот подход мы используем и когда отбираем артистов на FSP, наша миссия – знакомить беларусов с новой качественной музыкой. Самый легкий путь в поиске новой музыки для меня – это подкасты. Каждую неделю новинками техно прямиком из Берлина меня радуют Jonty Skrufff & Fidelity Kastrow, а дома у меня всегда играет джаз, который селектирует по узким направлениям Adam Kvasnica».

Александр Синица, басист Super Besse

«Для меня 90-е/2000-е – это Oasis, The Verve, The Prodigy, Fatboy Slim, Мумий Тролль, Дельфин, Eminem, Михей и Джуманджи и даже Ляпис Трубецкой. До сих пор с удовольствием слушаю некоторые старые альбомы. Из конкретных песен: Михей и Джуманджи – «Достоин». Мумий Тролль – «Дельфины», Oasis – «Morning Glory».

Музыку мы находили везде, в школе делились друг с другом кассетами, но телевидение было главным захватчиком умов молодежи. Не обходилось и без консультантов в музыкальных магазинах. Приходишь за одним, а тебе впаривают другое. Помню, в классе пятом я шел покупать диск дико популярного тогда Эминема, а мне продали Beastie Boys, но я об этом не пожалел.

Тогда была такая каша из разных исполнителей и жанров! Мы были школьниками и слушали много разного. Было так: сегодня ты рэпер, а завтра внезапно панк. Я не любил относить себя к каким-то стилям или течениям.  Можно сказать, я был рокером, но отчасти. Помню, что у моего товарища, который сейчас играет в одной очень популярной беларуской группе, стоял монофонический звонок Axel F на Nokia 3310, но эта мелодия вообще из 80-х – саундтрек к «Полицейскому из Беверли-Хиллз», мне это очень запомнилось.

Я никогда не испытывал каких-то особых чувств от просмотра музыкальных видео. Для меня главное – музыка. Но помню, меня очень впечатлил клип The Verve – «Bitter Sweet Symphony». А самой любимой песней ушедшей эпохи назову Queen – «Another One Bites the Dust».

С возрастом, конечно, становишься разборчивее, и удивить чем-то сложнее. Сейчас очень мощная сцена в Дании и Скандинавии в целом: First Hate, Gents, Molly Nilsson, Lust for Youth, Ice Age, Grand Prix, Shine 2009 и еще куча всего. И российская сцена сейчас переживает настоящий ренессанс: Motorama, «Утро», «Лето в городе», «ТЭЦ», «Труд», Jekka, «Поехали», Simple Symmetry, Kedr Livansky, Human Tetris – и это всего лишь капля в море в огромном количестве крутых музыкантов».

Катерина Раецкая, продюсер проектов и солистка группы DaVinci

«Та эпоха для меня – это тот самый «русский рок»: Земфира, «Мумий Тролль», Найк Борзов, «Агата Кристи», «Ночные снайперы» и даже «Би-2». Земфира бесконечно играла в наушниках кассетного плеера. Но долгое время, пока не вышел клип «Искала», где можно рассмотреть ее лицо, я думала, что Земфира визуально – Наталья Ветлицкая, такая тонкая и звонкая красавица-блондинка. Конечно, то время – это еще и эпоха Лагутенко, которого обожали и знали все! Альбом «Морская» – это 100% хиты, каждая песня: «Утекай», «Владивосток 2000», «Девочка» – одни лишь названия уже рождают воспоминания. Мне очень нравилось брать у мамы кассету Носкова «Дышу тишиной» – с того момента обожаю этот невероятный вокал и посещаю все его концерты в Минске. «Мой друг играет блюз» группы «Машина времени» – обязательный ежедневный трек, а еще песня Земфиры «Мечтой» – незаметный бонус-трек с пластинки «14 недель тишины».

Хорошую музыку в мою жизнь вводили родители и родственники. Мама давала «джазу» и знакомила с «заграницей»: дома всегда были пластинки Queen, The Rolling Stones, Aerosmith, Nazareth, Deep Purple. А отчим, благодаря его юному возрасту, стал для меня проводником в мир новой русской роковой музыки, или, как тогда её называли, «рокопопсы». Все пиратские кассеты Земфиры, Тролля, «Агаты Кристи» и Арбениной появлялись дома благодаря ему. 

Самые классные клипы были у попсы: «Маленькая страна» Королевой, что-то там про «Мальчик-бой» у Салтыковой, у Иванушек очень красивый клип про кукол, но мой любимый – «Девушка из высшего общества». Помню и позорное время влюбленностей, когда в 16 лет альбомы System of a Down сочетались в плеере с сопливыми треками певицы Максим, а любимые до сих пор 30 Seconds to Mars стояли рядом с Биланом. 

Был случай: мне восемь лет, из газеты «Комсомолка» я узнаю, что моя любимая Земфира приезжает в Минск с концертом. Зная, что живем мы очень скромно, о покупке билета на концерт я даже не заикаюсь. И тут выясняется, что мамина подчиненная – официантка из кафе – выиграла целых восемь билетов на концерт Земфиры и очень просит отпустить поваров и барменов с ней на концерт. Моя внимательная мамочка, догадываясь о нереальной мечте дочери, ставит персоналу условие: «Отпускаю всех одновременно, но возьмите мою малую с собой»... Гул трибун, всеобщее пение, строчки, которые знаешь наизусть, и она – великолепная Земфира в моей сбывшейся мечте. Я не могу передать, как благодарна маме за это мгновение!»

Никита Шатер, совладелец винного бара Svobody,4

«На кассетниках я заслушивал Децла, а первым купленным CD-диском, точно помню, был Bomfunk MC's. Я его носил в боковом кармане таких модных широких серых штанов. Диски были редкостью: упросил родителей купить один – 2 недели ты самый крутой во дворе.

В музыкальных магазинах – один из них находился на вокзале, второй на Купаловской – диски можно было слушать. Я представлял себя диджеем за вертушками и залипал на полчаса возле деки для предварительного прослушивания. Один раз попался известный британский диджей Carl Cox – не знаю, почему я купил его диск, видимо, мне понравилось слово Кокс (хотя тогда я понятия не имел, что оно значит). Потом попал в компанию «крутых взрослых чуваков», а они мне говорят: «Никита, есть такой клевый диджей – Карл Кокс!» А я в ответ как бы между делом: «Да, я знаю, у меня есть его диск.» В общем, иногда таким образом «читил» в вопросах музыкальной грамотности (смеется).

Музыку мы «забирали» из телика: каналов MTV, VH1. Из альбомов, заслушанных до дыр, у меня 2Pac. Он в то время был крутой и лиричный, очень мне нравилась эта музыка и как она делалась. Да что там! Мне кажется, первыми фразами на английском, которые я выучил, были как раз куплеты Тупака. 

Помню, как слушал Касту и 40 минут качал их песню «Ревность». Интернет постоянно обрывался, был очень медленный. Я тихонько вставал в пять часов утра, пока мама спит, чтобы не занимать телефонную линию. А сейчас из-за легкой доступности активно происходит обесценивание и в музыкальной сфере. По-моему, Moby говорил про это в фильме «Press. Pause. Play»: раньше ты покупал аналоговый музыкальный инструмент и делал звук, который был уникальным и волшебным. А сейчас каждый может сделать звук, который только захочет, путем нажатия трех клавиш. Важной оценкой контента становится не качество, а количество просмотров на ютубе. Падает и ценность музыкальной критики: если какой-то блогер сказал, что это круто, а критик – нет, то и пофиг на критика. 

Но прекрасную музыку можно найти и на улице: мы как-то сидели с друзьями у фонтана на Пьяццо-Мария, куда пришли играть Niki La Rosa. Мы обменялись контактами и через пару месяцев привезли их в Минск, они отыграли прекрасный чувственный концерт в Svobody 4. Причем дважды, и каждый раз до утра».

Максим Кульша, музыкант, лидер группы Super Besse

«В 2000-х я слушал всякую белиберду, какие-то основы русского советского андеграунда. В тот момент я бросил музыкальную школу и с музыкой вообще ничего общего не хотел иметь. А вот когда поступал в университет, начал слушать музыку более осознанно. Там была основана моя первая муз. группа The Blackmail. Мы открыли для себя такие имена, как Interpol, нью-йоркскую сцену новой волны, пост-панка, The Strokes, Сoldplay, Yeah Yeah Yeahs с первыми альбомами... это всё, конечно, был просто взрыв!

Я никогда не отождествлял себя с конкретной субкультурой: не был готом, эмо, панком или рэпером. В 90-х я пробовал кататься на скейте, активно слушал панк американской волны –тогда были в моде Blink 182, Sum 41. HIM очень долго слушал. Потом мне все это надоело, но я до сих пор считаю, что их первые альбомы – это очень клево, особенно голос вокалиста. Green Day и все их альбомы тоже были заслушаны. Потом я подсел на The Smiths, Joy Division, The Cure, Bauhaus. Альбом, который могу переслушивать в любом настроении и состоянии, – первая пластинка Interpol. Она у меня ассоциируется со всеми юношескими переживаниями.

В 90-х я часто слушал то, что родители ставили на дисках: сборники Millenium Ballads, Битлов. Когда появился интернет, разбежка пошла от Benny Benassi до The Offspring. В эпоху клипов самыми крутыми на VH1 были Radiohead и Black Sabbath.

Движуха, как в фильме «Рок-волна», ещё возможна, но не за конкретный артефакт, а за что-то массовое. Например, в Тбилиси были жёсткие полицейские рейды в клубах: когда танцоров техно вязали, там вышел весь город и устроил рейв у здания правительства. Это настоящая рок-волна, только выражается она сейчас вот так, как социальное явление».

Марго Лазаренкова, создательница Creative Belarus

«В 90-х я была совсем маленькая, но хорошо помню одну песню. Звучит ужасно, но: мне было три годика, а композиция называлась «Дым сигарет с ментолом». Взрослея, я не понимала, почему любовь к ней закреплена на подсознании, а потом папа рассказал, что когда они поссорились с мамой, он включил на очень большой громкости эту песню и танцевал со мной. Наверное, именно в этот момент что-то пошло не так с моим музыкальным вкусом (смеется).

Все песни у меня ассоциируются с определенным периодом жизни. В 2000-х я дико слушала альбомы Дайдо, когда все любили Бритни Спирс. Наверное, она подкупала своей лиричностью. У меня до сих пор есть её диски, и я могу их переслушать в своем мобильном офисе под названием «машина». Музыку я меряю мурашками, не стилем. У Дайдо есть какая-то очень светлая английская грусть – жизнеутверждающая, но грусть. Ещё я очень любила и люблю один из первых альбомов Moby, под него очень круто концентрироваться и работать. Эта музыка меня сильно собирает, очищает все мысли и настраивает тонус. С ней я могу делать всю самую скучную работу сосредоточенно. А еще черт пойми сколько у меня была на репите песня Земфиры «Сигареты».

В детском лагере самыми крутыми медляками были песни Metallica. А на выпускном, это уже 2010-е, был супер-хитовый R’n’B век. Сейчас на минских дискотеках мне очень не хватает сексуальности, которая была в то самое золотое время R’n’B. Это были прямо танцы, в полном понимании этого слова: активные и горячие. На нынешних тусовках секса вообще нет.

То, что будоражит меня сейчас – New East. Это ребята, которые живут в русскоязычных регионах, но делают очень крутую трендовую музыку. Например, Татарка, с розовыми жигулями и очками из 90-х, Бакей – из беларусов, у Вани Дорна это прослеживается, у Антохи МС. Все они переосмысливают советскую эстетику и действительность, которая у нас осталась в зданиях и головах. Гоша Рубчинский, спальные районы и весь этот трэш – Esquire назвал этот стиль гоп-кором. Моя мечта – вывезти всех этих ребят в центр Лондона, в Барбикан, там это больше всего закатит. А в Минске вряд ли – нам еще нужно научиться воспринимать музыку через призму эстетики, а не бытовой реальности». 

Аня Позняк, PR Партнер в Bulba Ventures

«Самым любимым певцом того времени был однозначно Леонид Агутин. У меня была его кассета и магнитофон со светомузыкой. Само собой, у меня были и кассеты и Анжелики Варум. Любимые песни Агутина: «На сиреневой луне», «Хоп-хэй-ла-ла-лэй», «Босоногий мальчик» – я их все переслушиваю, и я правда его фанат.

Ещё я очень любила Backstreet Boys (шоу ми зэ миининг), слушала Бритни Спирс. Благодаря маме узнала Стинга. Она подарила мне его кассету, а потом мы как-то ехали на море в поезде двое суток, я эту кассету слушала на репите, пока батарейки не сели. Стинг и Агутин – это исполнители, на чьи концерты я с большим удовольствием хожу и сейчас. В детстве я еще не знала английский и совсем не понимала, о чем поет Стинг. В этом было свое волшебство.

Я не люблю делить понятие музыкального вкуса на какие-то категории (хороший, плохой). Мой вкус с того момента, когда я была маленьким ребенком, очень сильно изменился. Я сама играла в музыкальной школе на фортепиано, но не могла представить, что буду всерьез слушать пять часов «Кольцо Нибелунга» Вагнера… А сейчас вот слушаю! Но вообще бы очень хотела родиться во времена, когда появилась музыка диско: я прямо вижу себя на роликах и в блестящем комбинезоне. Диско – это про радость о жизни, даже песни о разбитой любви у диско-исполнителей все равно приятные и веселые.

Когда училась в школе, была смешная тема с гранжерами  и кислотниками (теми, кто слушал Nirvana и Prodigy соответственно), я была во второй компании – за отрыв. Правда, через три месяца я потеряла к этому интерес, а чуть позже увлеклась  хип-хоп культурой: сидела на беларуском рэп-форуме, ходила на вечеринки, училась танцевать брейк-данс… Если выбрать всего один трек из этого времени, это будет 2Pac – Changes».

Макс Старцев, концертный промоутер, один из создателей бара «Хулиган»

Первым любимым коллективом, который я заслушал до дыр, был Queen. Когда немного вырос и пришла пора выбирать между Nirvana и Prodigy, сердце повело меня к Кобейну. Мне повезло родиться в семье меломанов – отец возил VHS с клипами Dire Straits, Стинга и прочих. Старший брат прививал мне аудиокассеты бунтарей а-ля тех же Nirvana, раннего The Offspring и даже Metallica. В ушах играло всё. Я постоянно записывал сборники на кассеты, где Пафф Дэдди шел за Мерлином Мэнсоном и давал дорогу Manu Chao или Slipknot. Мне повезло, что с раннего детства я любил самые разные направления, это теперь очень помогает в работе. А кем я точно не был, так это отъявленным панком. Не по вкусу мне была субкультурная гигиена, да и клей нюхать было лень. Ещё помню, что хотел очень влиться в тусовку мазафакеров с их «Психеей» и Jane Air, но, хвала богам, это продлилось недолго.

Кроме футбольных команд и любимых актеров/актрис на моей стене красовался, конечно, Курт. В 2001 году на стену добавились The Strokes. Еще хорошо помню, как мама подарила первый кассетный плеер со встроенной игрой. Это была вообще бомба – мне завидовали школьники. CD-плеером первым в семье обзавёлся старший брат Леша. Это был Panasonic с 40-секундным антишоком, что тоже котировалось как респект. Самыми заезженными дисками у меня были Radiohead – «Hail to the Thief» и саундтрек «Бешеных псов».

Песня, которая со мной из той эпохи и на всю жизнь? Остановлюсь на «Play the Game» от Queen. Я очень трепетно отношусь к выбору музыки и не ограничиваю себя в стилевых и временных рамках. Кендрик Ламар в моем телефоне крепко дружит с Томом Уэйтсом и Animal Collective.

Своих детей я буду ограждать только от русскоязычного рэгги, в остальном – пусть сами развиваются. А для знакомства с ушедшей эпохой я поставлю им три песни: Queen – «Somebody to Love», Led Zeppelin – «D’Yer Maker» и Childish Gambino – «Redbone».