«Я — продукт Советского союза и ХХ века, но никогда не ассоциировал себя ни с Россией, ни с СССР»

В последнее время мне часто задают один и тот же вопрос: почему столь близкие народы, как Украина, Россия и Беларусь выбрали столь непохожие пути развития? Мой ответ очень прост — потому что близость эта сильно преувеличена Москвой, а в действительности мы очень разные. 

Я — последний первоклассник Советского союза. Родители отвели меня в школу 1 сентября 1991 года, всего через несколько дней после августовского путча, когда империи фактически не стало. Мой отец снимал тот день на видеокамеру, и теперь в нашем семейном архиве есть совершенно удивительный документ: на видео советские люди, школьники и их родители слушают вводное слово учителя и готовятся к новому и обыкновенному советскому учебному году, совершенно не понимая еще, что никакого Советского союза больше нет. Теперь они граждане новой страны, которой придется начинать все заново и сражаться за собственную независимость, ежедневно пытаясь вырваться из лап Кремля. Впрочем, в девяностые годы складывалось ошибочное ощущение, что никаких лап и уж тем более когтей у Москвы не осталось. Как мы теперь понимаем, действительно ошибочное…

 
Моя мама русская. Мой отец украинец. У меня есть русские, беларуские и татарские корни, я ношу украинскую фамилию. Я — продукт Советского союза и ХХ века, который с молоком матери впитал страх красного человека, но при этом, к удивлению российских историков и политиков, никогда не ассоциировал себя ни с Россией, ни с СССР. Родившись в Беларуси (тогда еще в БССР), я до 21 года прожил в Минске, где люди на улицах разговаривали на русском языке, но обучение в школе уже проходило на беларуском. С детства я болел за сборную Беларуси по футболу, слушал комментатора на беларуском языке, любил свой бело-красно-белый флаг, даже несмотря на то, что Лукашенко почти сразу запретил его. Никогда я не задавался вопросами собственной идентичности — всегда понимал, что я — беларус. 

Если бы кто-то сказал мне, что я русский, потому что пишу на русском языке — я натурально, искренне, даже отбрасывая в сторону имперскую глупость вопрошающего, не понял бы, что тот человек имеет в виду. Я твердо убежден, что русский язык не принадлежит России, для меня он всего-навсего средство коммуникации. Говоря по-французски в Женеве вы не становитесь французом, говоря по-немецки в Цюрихе вы не становитесь немцем, как и не становитесь итальянцем, если говорите по итальянски в Лугано. В этих трех примерах вы остаетесь швейцарцем и ровно так же, как и я, говоря по-русски, остаюсь беларусом, но не русским. С ранних лет я очень хорошо понимал этот пример, но проблема моей страны, как и проблема Украины, заключалась в том, что этого не понимали в Москве. Для Кремля все люди, которые говорят на русском языке, — потенциальные налогоплательщики. Эту проблему в Беларуси и в Украине решали по-разному. Украина вырывалась из крепких объятий семейных уз решительно и со скандалом, в беларуском обществе, скорее, считали, что если не съезжать от родителей — за квартиру можно не платить. 

Эстафетная палочка истории: побыв последним ребенком Советского союза, я с легкостью стал первым первоклассником новой Беларуси, и трансформация эта, в силу возраста, прошла со мной удивительно легко, чего нельзя было сказать о моих родителях. Еще десятки лет после распада Советского союза, они, как и многие другие беларусы, ежедневно черпали информацию из российских новостей, как если бы вы жили в Бельгии, но каждый вечер пытались бы узнать о происходящем в вашей стране из выпусков первого французского телеканала. Фактически, они жили в новой стране, с новыми деньгами и новыми паспортами, но ментально оставались в стране своего прошлого, в Советском Союзе, который, будто бы, подменяла Россия. Прощание с собственной страной проходило для моих родителей довольно сложно и, приходя к власти в 1994 году, Александр Лукашенко хорошо понимал это. Человек неумный, но обладающий совершенно выдающимся талантом приспосабливаться, настоящее политическое животное, он решил, что будет строить свою карьеру на ностальгии по Советском Союзу. И принялся за дело.

«Россия любит монолог, Украина — спор, а Беларусь — тишину» 

В то время, когда украинские политики играли с надеждами избирателей, Лукашенко выбирал работу со страхом. Надежды позволяли быть у власти один срок, а страхи — пять. Это еще одно существенное различие. С 1991 года, десятилетиями мы смотрели в разные стороны. 

Несколько десятилетий, пока в Украине один за другим сменялись президенты, Лукашенко повторял беларусам одну и ту же мантру: «Пока я ваш президент в Беларуси не будет войны». В стране, которая всю свою историю страдала от чужих конфликтов, это обещание превращалось в действующие заклинание. В 2022 году, отдавая долги Путину, Лукашенко превратил Беларусь в страну-агрессора, оставив в полной растерянности собственный и давно запуганный народ. Это хороший урок — диктатор никогда не думает о вас, диктатор всегда думает только о себе. И если вы заключаете с ним негласное соглашение и десятилетиями безмолвствуете, то при любом развитии событий однажды он оставит вас в дураках. Украинцы выбрали путь развития, в котором можно спрашивать с государства, беларусы выбрали вариант, в котором, если ты всегда молчишь, государство, возможно, не спросит с тебя. Россияне особенно ничего не выбирали — у них было все хорошо — экономика росла. 

Будь его воля, Лукашенко давно и непременно воссоздал бы мини-Советский Союз, но условия нового мира заставляли даже его, диктатора, иногда вспоминать о финансах и бюджете страны. В связи с этим, Лукашенко вынужден был сидеть на двух стульях, постоянно флиртуя то с Брюсселем, то с Москвой. Подобная стратегия позволила ему оставаться у власти почти 30 лет, и она же хоронит его теперь — Путин оказался очень самовлюбленным и ревнивым мужчиной (в эти дни мы видим, как он мстит украинцам только за то, что они любят кого-то кроме него и его России). Поддержав Лукашенко в 2020 году и позволив ему остаться у власти, хозяин Кремля потребовал поклясться в верности, и верность эту, наконец, продемонстрировать — открыв страну для российских войск, которые атакуют Украину.

Это еще одно из фундаментальных различий. Пока Украина всеми силами старалась сбежать из Советского союза, Лукашенко намеренно возвращался в него. Пока Украина хотела в будущее, Лукашенко мечтал оказаться в прошлом. Путин долгие годы оставался где-то посередине, заигрывал с либеральными ценностями, с Европой, но в конце концов понял, что между свободой собственной страны и персональной властью — выбирает второе, а потому последовал примеру Лукашенко, и развернул Россию в сторону СССР. 

Для Путина и Лукашенко это вопрос выживания. Оба старика понимают, что в будущем им нет места. Оба старика хотят молодеть. В свободной Украине Путин не смог бы столько лет оставаться у власти — важно понимать, например, что Путин ни разу не участвовал в дебатах. Представить, что президентом Украины становится кандидат, который не разговаривает с оппонентами — невозможно. Ровно так же и в эти дни: Зеленский предлагает диалог, но Путин предпочитает монолог, потому что не умеет слушать другую точку зрения. Эта разница между нашими странами: Россия любит монолог, Украина — спор, а Беларусь — тишину. 

Разное мировоззрение, разные тактики и стратегии. Пока украинцы, пускай часто очень странно, выбирали свободу, беларусы выбирали спокойствие, а россияне, в общем-то, ничего и не выбирали — выбор за россиян делала нефть, которая, безусловно, должна была бы быть на гербе этой страны. 

«Рухнувший заново железный занавес навсегда разрубил узы советской семьи»

Для того, чтобы понять, как мы, беларусы, украинцы и русские, оказались в этой точке, как так произошло, что Россия, Беларусь и Украина оказались в состоянии войны, важно понимать, что после распада Советского Союза эти страны, обладая разной мощью и возможностью, действительно выбрали разные пути развития. Что совершенно нормально, ведь долгие годы жизни под одной крышей с родителями вовсе не означают, что однажды вы не соберете вещи и не захотите отделиться, тем более, если никакой настоящий семьи у вас нет, а сожительство ваше — всего-навсего коммунальное. Кажется, единственное, что действительно объединяет Россию, Беларусь и Украину — географическое соседство.

И дело не в семье, о которой так любит говорить Путин, почему-то называя себя ее главой, но, повторюсь, в элементарном коммунальном сожительстве. Если бы Украина и Беларусь смогли бы расколоть материк — то, поверьте, с удовольствием бы это сделали, отделившись от России проливами, морями и океанами.   

Почему же Украина, в отличие от Беларуси, всегда была более радикальна в своем стремлении отделиться от России? Страны как люди, а люди разные — каждый ведет свою борьбу основываясь на жизненном опыте. Например, в отличие от западных украинцев, у беларусов никогда не было и опыта относительно либеральной жизни. 

Беларусы всегда находились под оккупацией других стран и формально были независимы всего несколько месяцев в своей истории. Разная жизнь, разная мифология. Общие наказания от Москвы, но разные травмы. Разный опыт и роль диссидентства, разные победы местного сепаратизма. Разные церкви. В Беларуси до сих пор нет церкви, в которой доминировал бы беларуский язык. Глава Беларуской Православной Церкви больше верит в панславизм, чем в бога. В Украине же, особенно в западных областях, всегда существовало мощное униатское подполье. В сравнении с Беларусью, Украина одержала больше моральных побед над Россией. Несмотря на это, даже в 2022 году Путин не признает различий в национальных идентичностях. Он не чувствует того, что всегда чувствовал я — что мы разные. 

Всякий раз оказавшись в России и говоря на русском языке, уже в первые дни я сталкивался с мелким бытовым расизмом, с шуточками про беларусов, что только подчеркивало, что я приехал в Россию из другой страны. Кремль называет вас своими братьями — только когда желает захватить.
 
Путин опирается на то, что истоки Украины, Беларуси и России — в великом древнем государстве — Киевской Руси, однако уже здесь начинается раскол — украинцы видят те времена принципиально иначе, по праву замечая, что именно Украина имеет исключительные права на Киевскую Русь, так как столица государства находилась на территории современной Украины. Путин называет всех вокруг себя младшими братьями, не очень-то понимая, что быть младшими братьями никто не хочет. Путин настаивает, что в Российской империи украинцев и беларусов не считали отдельными народами, и в этот момент совершает элементарную ошибку, забыв спросить — считали ли таковыми они сами себя. Например, в Австро-Венгерской империи тех же украинцев рассматривали как особый народ. В 1917 года Украина провозгласила независимость, но это Путина не волнует — его память избирательна и Путин помнит только то, что с национальными украинскими лидерами покончил Сталин. Одним словом, на любое историческое событие мы смотрим по-разному, что указывает на наши различия, а не на общность. 

 
Каждый ребенок однажды задается вопросом: а действительно ли мои родители — мои родители? Действительно ли мы одна семья? Быть может меня подбросили, усыновили? Можно сказать, что и Беларусь, и Украина, однажды были усыновлены Россией и долгие годы относились к этому усыновлению по-разному, десятилетиями, всякими способами, со скандалами и пытаясь съехать от токсичных родителей. Москва «детей» не отпускала, кажется, до конца не понимая, что много лет назад усыновила сформировавшиеся личности, даже не подростков. Теперь же пришло время, когда Кремль уже больше никогда не сможет претендовать на роль главы семейства. И если еще можно представить, что спустя полвека россияне и украинцы как-то смогут наладить диалог и холодно, но уважительно общаться, то что они смогут быть одним государством по обоюдной воле — представить уже более совершенно невозможно. Рухнувший заново железный занавес навсегда разрубил узы советской семьи.