За этот год десятки тысяч беларусов уехали из дома, но не потому, что сами того хотели – за многих решение приняли следователи. PR-консультант Татьяна Курбат была одной из тех, кому позвонили с фразой: «Уезжай. У тебя есть сутки», когда она начала работать с «Голосом». И сегодня мы говорим с ней о том, как не поехать кукухой в вынужденной эмиграции – этот материал выходит в рамках нашей мини-рубрики «что со мной сделал 2020-й».
До августа 2020-го Татьяна Курбат была одной из самых востребованных пиарщиц в Беларуси и руководила PR-бюджетами больших корпораций. Это она занималась продвижением «Бонстиков» – резиновых игрушек, которые можно было увидеть в каждой второй беларуской квартире. Она же реализовала в МТС проект для пенсионеров, который сделал бабушек и дедушек ближе к современным трафикам. И смогла сама накопить на квартиру в Минске.
Но 2020-й внес в жизнь Тани свои коррективы. Весной того года она потеряла троих детей, а летом была вынуждена уехать из страны из-за сотрудничества с «Голосом». Сейчас Таня живет в Вильнюсе, но не планирует пускать там корни и верит в скорую победу беларусов.
«Так бывает. Это опыт»
KYKY: Таня, хочу начать с простого вопроса: как твои дела?
Татьяна Курбат: Я в безопасности, и это важно. Несмотря на сложности в жизни – а их много – могу приносить пользу, помогать людям и самой себе. При этом я до сих пор живу с твердым осознанием, что вынужденная эмиграция – один из моих самых сложных опытов, без преувеличения. Никогда не думала, что находиться в чужой стране без возможности вернуться домой – такое серьезное психологическое испытание. Рядом нет близких людей, нет привычной работы, нет связей, нет никаких внешних опор, из которых состоит жизнь любого нормального человека. Все это приходится собирать по крупицам.
При этом есть сильная вера, что рано или поздно все изменится. За эти восемь месяцев я прошла разные стадии, сейчас, наконец, вышла на уровень «принятия». У меня уже готово несколько сценариев на случай, если ситуация затянется на полгода или даже на год, хотя и не верю, что это возможно.
KYKY: Можем поговорить про твою личную трагедию? Год назад ты готовилась стать мамой сразу троих детей, но этого не случилось. Расскажи, что произошло.
Т. К.: Я была влюблена, это были важные для меня отношения. Самое сильное чувство в жизни (хотя уверена, что в будущем будет еще сильнее). Видимо, беременность была дана нам как проверка. Я не буду вдаваться в детали. Это сложный опыт, через который я смогла пройти и не обозлиться, не возненавидеть и не начать мстить, а наоборот – вырасти, стать лучше. Иногда оглядываюсь на год назад и до конца не понимаю, как мне это удалось. Потому что сложно было настолько, что первое время я вообще не представляла, как дальше жить. Думаю, разгадка в том, что каждый человек состоит из положительных качеств и отрицательных. И под давлением сложных ситуаций те «ингредиенты», которых в нас больше, выходят на первый план, разрастаются с новой силой. Я рада констатировать, что из меня не полезла чернь, а наоборот стали более рельефными хорошие черты и проявления: любовь, уважение, сострадание.
KYKY: Это был выкидыш?
Т. К.: Это была замершая беременность. В какой-то момент она просто остановилась – сложный случай, редкая тройня. Тогда врачи говорили: «Подумайте, почему с вами могла произойти такая история». Я знала ответ: эти дети пришли ко мне не для того, чтобы появиться, а чтобы что-то изменить. Как бы ужасно это ни звучало, я благодарна им. На тот момент ни я, ни мой мужчина не были готовы к следующему шагу. Нам нужно было остановиться, но мы сами были не в состоянии это сделать. По прошествии года могу с уверенностью сказать: это был наилучший сценарий для всех участников событий.
KYKY: Сколько месяцев ты была беременна?
Т. К.: Немного, чуть больше трех, но по насыщенности и количеству событий – будто несколько лет. Вообще, сначала врачи сказали, что у меня один ребенок. Потом – что двойня, и только через какое-то время выяснилось, что на самом деле тройня. В «Мать и дитя» врачи называли меня супер-женщиной. И я тогда усвоила: не хочу быть «супер», хочу быть обычной женщиной, но счастливой.
KYKY: За эти три месяца ты успела осознать себя матерью?
Т. К.: Честно, нет. Но я успела принять ситуацию: вот еще вчера я была независимой, легкой и успешной, а сейчас готовлюсь стать мамой. Не могу сказать, что у меня возникла крепкая эмоциональная связь. Насколько я знаю, она формируется как раз после трех месяцев. Я чувствовала, что эта беременность закончится преждевременно. Так бывает. Это опыт. Но полезно было осознать, что потенциальная резкая смена жизненного курса меня не испугала и не «парализовала». Человеку важно быть гибким. Вот посмотрите, мир уже больше года живет в новых условиях, в пандемии. Кто адаптировался быстро – у тех все хорошо. Кто сидит и ждет, когда вернется «как раньше» – скорее всего, начинает понимать, что проигрывает.
Благодаря личному «кораблекрушению» я многое проработала в себе. И понимаю: со мной нынешней подобная ситуация вряд ли случится. Я выбрала жить дальше и быть счастливой. Это сформировало во мне то самое позитивное мышление, о котором сейчас говорят все: «Ищи позитив! Радуйся! Думай о хорошем!»
Лучше всего получается думать позитивно, если пару раз ты чуть не умер, и потом принял решение жить.
Только после этого формируется способность думать не через претензию, мол, «почему я, за что?», а через ресурсное «что полезного я могу вынести из этой истории?». Такое восприятие сложностей укоренилось во мне. Недавно я сломала ногу, просто посмеялась над собственной неуклюжестью и начала размышлять, какую пользу могу извлечь из своего нового положения. В итоге пока сидела дома, прошла несколько мощных образовательных курсов. Теперь живу с автоматической установкой: в моей жизни нет плохих ситуаций, есть только хорошие и полезные.
«У меня был обратный билет в Минск на 12 августа»
KYKY: Если «мы не победили» затянется еще на год, какой будет сценарий?
Т. К.: Буду продолжать делать то, что делаю: помогать «Голосу», протестному движению, но расширяя территорию собственной жизни. При этом не планирую пускать глубоко корни. Я прожила несколько месяцев в разных городах Украины, сейчас живу в Вильнюсе, у меня большой опыт путешествий. И я давно убедилась: та страна, где родилась и выросла, – лучшая для меня.
KYKY: Когда я то же самое говорю своим друзьям, периодически слышу в ответ: «Не ври, ты уже не вернешься».
Т. К.: Мне сложно поставить себя на место людей, которые принимают добровольное решение эмигрировать. Со мной скорее всего этого не произошло бы. Не раз предлагали работу и в Украине, и в России – и это были очень заманчивые предложения, но я не соглашалась. И если бы у меня не было необходимости покидать Беларусь в августе, я не уехала бы.
Знаю, мой внутренний бунтарь не смог бы просто сидеть в Минске и отмалчиваться, видя, какой беспредел происходит. Если я что-то делаю – то на максимум. А значит СИЗО встретило бы меня быстро и неизбежно.
Когда началась революция, я стучалась во все двери. Хотела поделиться своим опытом в коммуникации и продвижении, чувствовала, что могу быть полезна протесту. Писала письма Виктору Бабарико, встречалась с его штабом, с другими инициативами. Распространяла листовки, развозила их по деревням и селам, вела беседы с жителями. Показывала людям ролевую модель: мне есть что терять, но я иду на этот риск осознанно. Хорошо помню момент: в день ареста Бабарико я повесила на аватарку его «сердечко». За ночь мне написало несколько сотен человек что-то вроде: «Таня, спасибо за условное разрешение». Знаю, что благодаря этому то же самое сделали многие люди.
В конце июля в инстаграм постучалась незнакомая девушка. Сказала, что помогает команде «Голоса», и попросила проконсультировать их. Так как «Голос» уже тогда вызывал у меня неподдельные симпатии, я, конечно, согласилась, хоть и не знала, кто стоит за этим проектом. Оказалось, это Паша Либер, с которым мы знакомы лет 15. Могу с уверенностью сказать, что «Голос» получился таким, каким вы его знаете, потому что Паша – один из лучших людей, которых я встречала в своей жизни. А встречала я тысячи, если не десятки тысяч. Было очевидно, что одной консультацией дело не закончится. И уже через три дня после начала нашей плотной работы пришло предупреждение, что мне надо срочно покинуть страну.
KYKY: Но ведь на тот момент никто публично не знал, что ты работаешь с «Голосом». Как отреагировала на предупреждение?
Т. К.: Это вопрос, который до сих пор меня волнует. Я действительно помогала платформе всего три дня и нигде не отсвечивала. Но у нас было много больших групп в телеграме – тогда еще никто не предполагал, как ожесточенно начнут охотиться на всю команду. Думаю, в одной из таких групп меня и заприметили. И решили закрыть мне рот как можно скорее.
В Минске у меня хорошие связи и знакомства, поэтому предупреждений о том, что осталось меньше суток на выезд, было несколько. Как сейчас помню: это была суббота, 1 августа – я помчалась домой, за полчаса собрала чемодан, пристроила кота и поехала ночевать к подруге. Ранним утром улетела в Стамбул, где уже был Паша, с тех пор мы так и «гастролируем» вместе (смеется).
Никогда не забуду эмоции в тот день в аэропорту: мне было страшно, но не за себя. Думала, если меня не выпустят, не смогу помочь «Голосу» добиться цели. К счастью, все получилось. Мы набрали более миллиона человек на платформе, получили от них фотографии бюллетеней и сделали отчет, доказывающий фальсификации на выборах. Сегодня его признают во всем мире – и в США, и в ЕС, и в ОБСЕ.
KYKY: А ты тоже из категории людей, кто уезжал «всего на две недели»?
Т. К.: Я тебе больше скажу: у меня был обратный билет в Минск на 12 августа. Мне казалось, что 9-го беларусы проголосуют – и я прекрасно знала, что за Тихановскую – потом будет марш победы, 11-го все начнут пить шампанское, а 12-го я к ним присоединюсь. Но сложилось как сложилось. Могу сказать одно: я уезжала с чувством правильности того, что делаю. И ни разу не пожалела о своем решении.
KYKY: Ты уже перевезла в Вильнюс своего кота – по себе знаю, это решение, которое ты принимаешь, осознавая: я здесь надолго.
Т. К.: У меня немного другая история. В Вильнюсе я прожила в гостиницах пять месяцев. Мне стало плохо физически. Гостиничный номер – маленькое, замкнутое пространство. Питание доставками еды только сначала кажется удобным, но потом устаешь. К концу декабря весь этот псевдобыт начал вызывать отторжение. Появилось ощущение, что я живу в элитной тюремной камере. Интересный опыт, но, кажется, у меня теперь пожизненная прививка от отелей (смеется). Ситуацию усугублял жесткий локдаун – с начала ноября 2020 года в Вильнюсе все закрыто. Вообще все.
В какой-то момент я провалилась в уныние: время идет, победа не наступает, скучаю по дому и по родным. Я поняла, что не могу работать, не могу быть такой же эффективной. Мне казалось, что проще умереть, чем решить рабочую задачу, даже если эта задача – просто написать сообщение в чат. Тогда я вернулась к своему психологу, и мы вместе начали искать решение. Она хорошо поработала с моими внутренними установками. Помогла сместить фокус с того, что все плохо, на то, что все будет хорошо.
Я у нее как-то спросила: «Инна Сергеевна, как вы думаете, почему люди пережили войну?» Она ответила, что несмотря на весь ужас, люди продолжали жить. Продолжали влюбляться, жениться и рожать детей. Продолжали ухаживать за домашними животными, высаживать и собирать урожай. Продолжали радоваться. Война не была единственным занятием в их жизни. Вывод простой: чтобы идти долго, нужно позволять себе не только воевать, но и жить – именно в этом балансе кроется длительность пути, который ты можешь пройти. Психолог сказала мне: «Если ты устала – разреши себе это признать и дай возможность отдохнуть не день или два, а столько, сколько понадобится. И без чувства вины – ты это заслужила. У людей во время войны была безусловная вера в то, что они победят. Так что даже если все пойдет не так, как ты себе представляешь, продолжай верить, не разочаровывайся».
С верой в победу у меня все в порядке, она железобетонная. Поэтому я начала восстанавливать жизненный баланс: читать книги, организовывать с друзьями тематические вечера в зуме, заниматься письменными практиками – писала утренние страницы, вечерние страницы благодарности, письма. Привела в порядок график: перестала ложиться в три часа ночи и вставать как после контузии в 11 утра. Начала гулять, выхаживала за день по десять тысяч шагов. Медитировала, делала домашние тренировки, училась. Начала готовить, принимать витамины, пить воду.
KYKY: Ты говорила, что и от алкоголя отказалась.
Т. К.: Я люблю хорошее красное вино. При этом давно поняла, что алкоголь добавляет легкости только в моменте, но в целом усложняет работу мозга. По крайне мере, у меня так: даже если выпью чуть-чуть, голова работает медленнее.
Вообще, я практикую длительные отказы от алкоголя уже полтора года. И за это время убедилась: так моему организму лучше. Даже сложные ситуации без алкоголя проживаются легче. Ведь сложности нужны не для того, чтобы от них «сбегать», а чтобы их проживать, исследовать, анализировать – и расти.
KYKY: Сколько тебе понадобилось времени, чтобы избавиться от апатии?
Т. К.: Когда поняла, что жизнь в гостинице меня разрушает, решила снять квартиру и перевезти из Минска кота. Не для того, чтобы пустить здесь корни, – мне просто хотелось, чтобы мой друг был рядом. Рыжик – член моей семьи. И после разлуки я стала любить его еще сильнее. Кажется, он до сих пор не выдерживает потока моей нежности и обожания.
Благодаря этому я наконец почувствовала, что нахожусь дома (пусть это и временный дом). Стало легче. Важная ремарка: мое психологическое «исцеление» началось, когда я признала: да, мне плохо. Ведь отрицание проблемы лишает человека возможности ее решить – как можно изменить то, что твой мозг вытесняет и не видит? В моем случае от осознания до решения прошел короткий период – где-то месяца полтора.
За это время еще одним полезным открытием стал коучинг. Благодаря ему я выяснила, что на самом деле не хочу оставлять свою профессию, но хочу ее актуализировать. В итоге остановилась на сфере онлайн-образования.
Репутация у инфобизнеса неоднозначная, но она скорректируется, когда в нишу придет больше реальных экспертов, у которых стоит поучиться, а инфоцыган станет меньше. Поэтому сейчас я перевожу свой 15-летний опыт работы PR-специалистом в диджитал. Новое направление не обнуляет мои предыдущие знания. Наоборот, накопленный багаж со старта дает мне выигрышную конкурентную позицию по сравнению с теми, кто приходит в сферу с нуля.
Сейчас у меня прекрасное настроение и много сил. Я с огромной радостью общаюсь с новыми людьми, генерирую идеи, развиваюсь. Я любопытна, и, самое главное, оптимистична относительно ситуации в Беларуси. Понимаю, на какой эмоциональной ступени находятся беларусы, поскольку в моей жизни в прошлом году была «репетиция» трагедии. И догадываюсь, что они будут делать дальше, поэтому я за нас спокойна.
KYKY: На сколько лет за 2020-й увеличился твой психологический возраст?
Т. К.: Я в принципе всегда психологически чувствовала себя «бабулей». Все мои друзья и партнеры старше меня. Много раз пыталась понять, не кроется ли за этим какая-нибудь детская травма, но так ее и не отыскала (смеется). Поэтому не могу сказать, что стала взрослее, скорее, пережила личную революцию. И поняла: любая революция – не конец, это начало.
KYKY: Спрошу иначе: ты осознала, что максимум твоих возможностей намного больше, чем ты сама себе его представляла год назад?
Т. К.: Да! Убедилась, что я еще масштабнее, мощнее и добрее. И это стало приятным открытием, но ни в коем случае не раздуло эго – наоборот, сделало меня скромнее. Скажу простую, но важную вещь: люди сейчас страдают и мучаются, потому что им кажется, будто от них самих ничего не зависит. Но от каждого человека в его жизни зависит абсолютно все – было бы желание и готовность менять. И если внешние обстоятельства оказываются сильнее внутреннего желания и мечты, значит, степень желания пока недостаточная.
KYKY: Если честно, уже представляю вагон комментариев в духе: «Посмотрел бы я на ее желание, останься она в Минске».
Т. К.: Я оставила в Минске такого качества жизнь, о которой 90% беларусов могут мечтать. Хотя, когда ввязывалась в революцию, меня отговаривали и коллеги, и близкие друзья: «Таня, у тебя же все прекрасно, что тебя не устраивает? Зачем тебе это?» У меня действительно была прекрасная работа, прекрасный доход, статус, определенная известность, социальный вес и отличное сообщество. Абсолютно налаженная комфортная жизнь, которую я строила кирпичик к кирпичику долгие годы. Все это я бросила. Пошла за мечтой: сделать все, чтобы такая свободная, достойная и приятная жизнь была доступна как можно большему количеству наших людей. Чтобы нашей страной руководили менеджеры с качественным образованием, стратегическим мышлением, инновационным подходом и хорошим вкусом. И высоким уровнем культуры. Надоело хамство и хабалистость. Надоела безвкусица и тупость на всех уровнях. Надоела зашоренность и законсервированность. Я мечтала, чтобы каждый беларус мог жить и раскрывать свой творческий потенциал. И я до сих пор верна этой мечте.
«Мы на самом деле хотим быть счастливыми и свободными? Тогда чья это забота?»
Т. К.: Недавно я нашла для себя интересную аналогию: политическую ситуацию в нашей стране можно сравнить с несчастливым застарелым браком, в котором многолетняя привычка быть рядом с нелюбимым человеком сильнее желания вырваться на волю.
Ситуация с человеком, который отказывается дать нам свободу, очень напоминает давно изжившие себя отношения между супругами. Как правило, в таких парах один из партнеров развивается быстрее и в глубине души знает, что второй уже ему не соответствует. И это нормально: люди могут познакомиться в студенчестве, и спустя годы понять, что кто-то идет быстрее и другой дорогой. Между ними все сильнее проявляется этот контраст.
Наше общество в своем развитии давно опередило кучку людей, называющих себя политиками.
Партнер, который мечтает о новом счастье и свободе, может думать: когда встречу новую любовь, меня ничто не остановит, я сделаю все. Это беларусы образца апреля-мая прошлого года. Когда им в очередной раз плюнули в лицо в ситуации с коронавирусом, они окончательно поняли, что хотят другого партнера, но пока еще его не встретили, поэтому продолжают жить с прежним. А тот, в свою очередь, ежедневно их запугивает и убеждает: «Ну куда ты пойдешь? Я – самое лучшее, что у тебя может быть. Посмотри, сколько мы вместе прожили, помнишь ли ты как мы ели одну пачку пельменей? (помните ли вы лихие 90-е?)»
Но время перемен пришло. Встретилась новая любовь. И она полностью трансформировала жизнь. Так в нашу с вами реальность пришел Виктор Бабарико, который сказал: «Ребята, ваши мечты о том, чтобы чувствовать себя невероятными, – это нормально. Потому что вы правда невероятные, и я вас люблю». У нас начал повышаться уровень нормы. Мы увидели и поняли, что достойны своих мечт, которые могут и должны стать реальностью. Трепет, эйфория, мысль о том, что до победы остался один шаг – это беларусы образца июня-июля.
Но мы недооценили прежнего партнера, в планы которого не входило отпускать нас на свободу и давать возможность быть счастливыми. Эйфория сменилась пониманием, что на практике все не так просто, победа не будет быстрой. Началось уныние и эмоциональный упадок. В этот период произошла колоссальная переоценка всего. Люди стали думать: а ведь все, что было в нашей жизни «до» – было результатом только нашего выбора, а не потому что так звезды сошлись. Именно это осознание уже никогда не позволит нам вернуться к той жизни, что была еще год назад. Это пробуждение. Это способность принять ответственность за будущее на себя.
Период упадка необходим, чтобы ответить на главные вопросы: «Мы на самом деле хотим быть счастливыми и свободными? Тогда чья это забота? Евросоюза, США, России? Может, счастливого случая или бога? Или все же наша?»
Мы, беларусы, – уже другие. Мы поняли, что сами несем ответственность за свою жизнь. Что наши мечты и желания – это нормально. Мы поняли, что достойны любить и быть любимыми. И сейчас мы на развилке. Принимаем коллективное внутреннее решение: возвращаться в отношения с тираном, где были несчастливы, или выбрать путь дальнейшей борьбы за свое счастье.
Я всем говорю: наша непобеда в августе – важна. Иначе мы не увидели бы весь ужас, который кроется за портретом нашего «партнера», всю его жестокость. Не узнали бы новых себя. Зато теперь мы наверняка знаем, кто мы и какой партнер нам нужен. Самый сильный рост всегда идет через боль и потери. Я уверена: мы не вернемся в старое болото. Мы знаем, что мы крутая нация, и это знание у нас уже не отнять. Когда количество людей, взявших на себя ответственность за свою жизнь и будущее, перевесит, тогда все и закончится. Он один, а нас – миллионы.
Ирина Михно, рубрика «Герои»,