Помните, в каком амплуа российские бизнесмены предстают в иностранных фильмах чаще всего? Это мафия, «грязные» деньги и волосатые руки. Фольклор, как и юмор, не возникает на пустом месте. Из пацана 90-х можно превратиться в бизнес-ангела, банкира, серийного предпринимателя, чиновника, силовика. Конечно, речь далеко не про всех, но и такие люди работают на всех уровнях, оказывая серьёзное влияние на рынок.

За один только 2019 год на венчурном российском рынке произошла череда событий, от которых у иностранных инвесторов, местных бизнес-ангелов и стартапов потеют зубы. Они портят бизнес-климат, подрывают доверие и деформируют саму природу венчурного рынка. IT-компании, стартапы, инвесторы и венчурные фонды вынуждены приспосабливаться к новым условиям работы — или уезжать. Рассмотрим громкие дела из новейшей истории – и, как следствие, причины опасаться той самой экономической «интеграции».

Причина 1. В России могут отжать бизнес. Пример – дело Майкла Калви

Его называют самым громким и опасным для всего российского рынка. Майкл Калви — основатель венчурного Baring Vostok, крупнейшего иностранного фонда, инвестировавшего в российские проекты. В феврале 2019 года его и еще пятерых топ-менеджеров фонда и подконтрольного банка «Восточный» задержали по обвинению в хищении у банка 2,5 млрд рублей.

Настоящей причиной сфабрикованного против него уголовного дела Майкл Калви называет разбирательство Baring Vostok с другими акционерами банка — Шерзодом Юсуповым и Артёмом Аветисяном — в Лондонском международном третейском суде по подозрению в мошенничестве в десятке сделок.

Подумаешь, поссорились, кто-то жульничал, потеряли инвестора — плохо, но не фатально. Или нет? Baring Vostok — не просто проходящий мимо инвестор. Baring Vostok Capital Partners — один из крупнейших западных фондов прямых инвестиций, специализирующийся на российском рынке. Майкл Калви основал этот фонд еще в 1994 году. И за 25 лет инвестировал в российские компании 3,7 млрд долларов.
О невиновности Калви говорят крупные бизнесмены и чиновники.

Герман Греф, президент «Сбербанка»: «Я давно знаю Майкла Калви как порядочного и честного человека, много сделавшего для привлечения инвестиций в страну, для развития экономики и высокотехнологичных компаний».

Кирилл Дмитриев, глава Российского фонда прямых инвестиций: «Я готов дать личное поручительство за Майкла Калви и считаю, что он сделал очень многое для привлечения иностранных инвестиций в Российскую Федерацию, а также помог становлению многих российских компаний».

Аркадий Волож, сооснователь «Яндекс»: «Мне трудно представить, чтобы Майкл, да и вообще кто-то из Baring, делал что-то неприличное или незаконное. Они всегда были стандартом приличности и законности для рынка». Да и сам Волож объясняет успех «Яндекса» как раз тем, что инвестиции Baring Vostok были «умными и деликатными деньгами. И это принесло свои результаты: посаженное зёрнышко принесло потрясающие плоды».

Итог: инвестора с безупречной репутацией, основателя старейшего в России инвестфонда, держат под домашним арестом до сих пор (пока срок продлён до 13 января 2020 года). Судебное заседание по искам Baring Vostok против Аветисяна и Юсупова состоится в этот же месяце. Вероятно, до освобождения Майкла.

Как вообще такое возможно? Многие эксперты объясняют это наличием серьёзных рычагов влияния и ресурсов у оппонентов Baring Vostok. Артём Аветисян дружен с министром сельского хозяйства Дмитрием Патрушевым (это сын Николая Патрушева, экс-директора ФСБ России, секретаря Совбеза), братом зампреда правительства Аркадия Дворковича и другими родственниками влиятельных людей.

Дело Майкла Калви уже снизило доверие к российскому рынку у международных фондов и иностранных бизнесменов. Судебное разбирательство в суде пока идёт — решение может чуть улучшить бизнес-климат или еще сильнее его испортить. Сложно подсчитать, во сколько миллионов, недополученных бюджетом страны, обходятся такие «посадки». Но явно очень дорого.

Причина 2. В России ограничивают доли иностранцев в «значимых IT-компаниях»

Да, вы всё правильно прочитали. В России хотят искусственно ограничить долю, которой могут владеть иностранцы, в значимых интернет-компаниях. Понятие «значимости» пока не определено, равно как и сама доля. Объясняем, почему это плохо, и каких компаний коснётся.

Депутат Госдумы РФ Антон Горелкин, автор телеграм-канала с самокритичным названием «Душитель интернета», выдвинул законопроект об ограничении доли иностранцев в значимых интернет-компаниях. Уже никто не сомневается, что закон будет принят — вопрос лишь в размере доли, которую благословят для иностранного капитала. Скорее всего, она будет ограничена значением от 20 до 50%. Жёсткие 20% предложил Горелкин, более «либеральные» 50% (минус одна голосующая доля) — правительство. Версия от правительства при этом предлагает ограничить не экономическую, а голосующую долю иностранцев. В первом случае передел собственности коснётся как минимум 14 компаний, во втором — 6.

Ряд экспертов называют эту инициативу «законом против Яндекса». В нём экономическая доля иностранцев составляет 85,1%, а голосующая — 42%. Это не самые большие показатели процентном выражении, но зато самые большие — в денежном.

С раскулачиванием в пользу своих держателей акций гарантированно столкнутся «Вымпелком» («Билайн»), HeadHunter, Avito, Aviasales, ivi. При негативном сценарии могут пострадать «Яндекс», Qiwi, «МТС», Ozon, «Тинькофф Банк», «ЦИАН». Технически под действие 50% лимита подпадают «Сбербанк», Mail.ru Group и Aliexpress Russia, но их особое положение на рынке и условия создания как бы намекают: перед законом все равны, но кто-то — равнее.

Пока неясно, какими мерами будет реализовываться будущий закон. Ведь речь идёт не столько о новом распределении долей в новых компаниях, сколько о переделе уже существующей структуры собственности – «Хэллоу, Джон! Итс Фёдор. Май гавэмэнт из крэйзи! Ю хэв ту селл ё шэйр ин май компани! Сорян».

Очевидно, закон Горелкина ослабит интерес инвесторов к российскому бизнесу и стартапам. Зачем вкладываться в рынок, регулятор которого вдруг может заставить тебя продать (а при нежелании — отобрать) долю в «значимой» для него компании? К слову, в ноябре Антон Горелкин отозвал свой законопроект на доработку после того, как «Яндекс» объявил о смене структуры управления компанией.

Причина 3. РФ решила насильно изменить структуру управления «Яндексом»

«Яндекс» уже несколько лет испытывал серьёзное давление властей России, поскольку большая часть капитала компании принадлежит иностранцам. По информации «РБК», ФСБ требовала от компании предоставить ключи шифрования для «Яндекс.Почты» и «Яндекс.Диска». И это не единственный акт давления.
Вот почему законопроект о «значимых IT-компаниях» был справедливо воспринят сообществом как прицельный огонь по «Яндексу». В ноябре 2019 года стало известно о новой структуре управления компанией. Она разработана совместно с Кремлём и одобрена первыми лицами государства.

«Золотая акция» «Яндекса», держатель которой может блокировать любые сделки с 10% и более акций компании, переходит от «Сбербанка» к «Фонду общественных интересов». В его совете директоров — 11 мест. По три места получил топ-менеджмент «Яндекса» и сотрудники общественных институтов, ещё пять — представители университетов, сотрудничающих с «Яндексом». Ректоры главных ВУЗов России не пахнут демократией — их, как и во всех ВУЗах Беларуси и СССР, назначают сверху.

Специальный фонд назначит в штаб-квартиру «Яндекса» в Нидерландах двух спецдиректоров. Эти корпоративные «джеймсбонды» в случае угрозы национальной безопасности (размытое и всеобъемлющее понятие, да) смогут фигурально нажать на «красную кнопку» и вручную принять управление российским «Яндексом» на себя. Кандидатуры этих двоих персонажей должны будут устраивать и компанию, и власти России.

С новой структурой управления государству легче контролировать «Яндекс». Фонд регулирует партнёрства компании с правительствами других стран, следит за обработкой персональных данных и ограничивает передачу интеллектуальной собственности. Совет директоров «Яндекса» обязан следовать решениям фонда. В противном случае фонд вправе временно заменять гендиректора компании на более сговорчивого.

Чего боится государство? Зачем приватизировать успешную IT-компанию, исправно платящую налоги в бюджет? Тот же Антон Горелкин «объяснил» логику на примере сервиса «Яндекс.Деньги». «Сегодня это огромный объем транзакций, но, если допустить, что платежи в какой-то момент из-за решений иностранных владельцев будут приостановлены, может наступить коллапс в важных финансовых секторах. Представьте, если завтра крупнейшие сервисы каршеринга, такси или доставки вдруг без предупреждения изменят правила и станут менее доступными. В половине московских офисов работа остановится».

Ну да, иностранные владельцы спят и видят, как бы приостановить платежи «Яндекс.Денег» – и тем самым сжечь свои собственные деньги. Охотники на ведьм уже не выслеживают рыжий цвет волос или неувядающую красоту. Патриотическую инквизицию теперь интересуют другие приметы, экономические.

Горелкин вопрошает: «Я хочу, чтобы наше общество, наше правительство и государство дали ответ: мы строим свою национальную цифровую экономику или будем интернет-колонией Запада?». Но прикрывать рейдерство и беспомощность патриотизмом, называть успехи частного бизнеса «национальным достоянием» и с фанатизмом ревнивого мужа закрывать жену в чулане — так себе стратегия развития IT-сектора.

Причина 4. Силовые методы борьбы – это нормально. Пример: Rambler против Nginx

Nginx — самый популярный веб-сервер мира, один из самых успешных российских технологических стартапов. На сервере Nginx работает примерно 38% всех сайтов интернета. В марте 2019-го стартап купила американская корпорация F5 Networks за $670 млн. А 12 декабря в российском офисе компании прошли обыски, и основателей задержали. Причина: заявление в органы от «Рамблера», который считает, что Nginx — служебное произведение, созданное их сотрудниками в начале 2000-х. Якобы присвоение технологии и последующая продажа нанесли компании ущерб в особо крупном размере.

Что не сходится? Во-первых, даже если это правда, споры о нарушении авторского права по закону должны решаться без обысков и задержаний, в гражданско-правовом поле. Во-вторых, Игорь Сысоев, основатель Nginx, работал в «Рамблере» сисадмином. Компания, скорее всего, не могла давать ему служебное задание на разработку софта — админы этим не занимаются. В-третьих, в разы превышены все сроки исковой давности (3 года по такому вопросу). «Рамблер» называет датой разработки якобы прототипа Nginx 2004 год. И вот, спустя 15 лет, работая на том же рынке, он вдруг осознаёт, что его права были нарушены. Удивительным образом — после экзита стартапа.

Схема не нова: компании периодически заявляют права на продукты, созданные их сотрудниками «на стороне» в период работы по найму. Например, фонд UCP, купивший «ВКонтакте» претендовал на Telegram — его начинали разрабатывать сотрудники соцсети (да и такое даже в сериале «Кремниевая долина» было – и явно небеспочвенно).

16 декабря «Сбербанк» (ему принадлежит 46,5% Rambler Group) — созвал совет директоров «Рамблера». По итогам совещания заявитель решил отозвать жалобу и прекратить уголовное преследование Nginx. Но по этой статье примирение сторон не прекращает дело автоматически. Оно считается общественно опасным, и следователь должен вынести свой вердикт. Единственный вариант, при котором основатели Nginx избегут уголовного наказания на воровство авторских прав (которого, скорее всего, не было) – это соответственное заключение следователя. Тогда стороны продолжат решать вопрос в гражданско-правовом поле, как и должно было происходить с самого начала.

Дело неоднозначное – «Сбербанк» допускает, что интересы «Рамблера» могли быть нарушены, хоть и согласен, что разбирательство должно вестись без силовых структур. Но прецедент создан: к технологическому стартапу могут прийти, отобрать сервера и смартфоны основателей. И не всегда за эту компанию сможет вступиться Герман Греф.

Причина 5. Лицемерный суверенитет и автономия всего

Россия придумала свой личный интернет

Северная Корея ближе, чем нам кажется — в ноябре в России вступил в силу «закон о суверенном Рунете». По сути, это сложный рубильник, который может отключать российский сегмент интернета от мирового. Когда эта сложная и дорогая машина заработает, «Роскомнадзор» сможет блокировать сайты без помощи провайдеров, а весь трафик будет досконально изучаться. Говорят, это должно победить непобедимый Telegram. Еще одна фишка — регулярные (минимум раз в год) учения по полной изоляции рунета на случай внешних угроз.

При этом Дмитрий Медведев, отвечая на вопрос Анастасии Ивлеевой, убеждает в обратном: «Закон, о котором вы говорите, направлен не на то, чтобы что-то там запретить, цель в том, чтобы нас не отрезали от мировой сети». В принципе, логично: если Рунет и так будет изолирован, от глобального интернета, то и отрезать его не получится.

Премьер-министр РФ говорит, что YouTube никто не собирается блокировать, но параллельно Mail.ru Group объявляет о запуске в 2020 году своего аналога YouTube. «Совпадение? Не думаю».

Первые тесты по изоляции Рунета оказались неудачными: на Урале интернет сильно тормозил. А несколько авиакомпаний и аэропортов по всей России от Ростова до Нового Уренгоя остались без интернета на несколько часов и потеряли деньги. Журналисты выяснили, что 60% тренировочных атак «иностранных злоумышленников» завершились успехом. Что сказали власти? Они отчитались об успешных испытаниях!

Ещё два щекотливых вопроса — сертификация оборудования и его стоимость. «Железо» в обязательном порядке хочет сертифицировать правительство и Минкомсвязи — без этого нельзя прогнозировать его воздействие на всю инфраструктуру. По-хорошему, на это нужен минимум год. Но Администрация президента хочет максимально сократить сроки — вплоть до того чтобы отказаться от сертификации в принципе. Оборудование для анализа и блокировки трафика, по информации The Bell, стоит от 60 до 100 млрд российских рублей. Его покупают за бюджетные деньги.

Кибербезопасность — это действительно важно. С помощью интернет-вмешательства можно влиять на ход выборов в других странах, похищать персональные данные пользователей, заражать вирусами-шпионами корпоративные сети и пр. Но важно, чтобы под эгидой заботы о безопасности власти не строили web-резервацию национальных масштабов. 

Пока положения «закона о суверенном Рунете» и их исполнение вызывает большие вопросы. А сценарий, по которому развивается ситуация, похож на опыт Китая. Там всё, что происходит в агрегаторе сервисов WeChat, доступно властям. И жителей Китая постоянно преследуют за крамольные мысли, высказанные в «приватных» чатах.

В каждый айфон хотят предустановить российское ПО

И хотя это гениальное новшество касается всех производителей смартфонов, планшетов и ноутбуков, его называют «законом против Apple». Поскольку за всё время обсуждения законопроекта ни одна из крупных интернет-компаний не проявила к нему интереса. Следовательно, можно предположить, что закон затрагивает интересы не бизнеса, а государства. И предустанавливаемые приложения, возможно, будут собирать и передавать пользовательские данные в пользу государства. Компания Apple непрозрачно намекнула, что в случае принятия закона она может уйти с российского рынка — он составляет малую часть её бизнеса.
Как и Медведев в предыдущем случае, пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков утверждает, что это всего лишь антимонопольная мера и защита конкуренции. Но разве пользователи после покупки гаджета не сами выбирают, какие приложения им устанавливать, а какие — удалять? И здесь тоже действуют очевидные законы рынка.

Ассоциация торговых компаний и товаропроизводителей электробытовой и компьютерной техники с Песковым не согласна. В письме к Путину она пишет, что этот закон запустит «дезинтеграционные процессы» в международном масштабе и монополизирует рынок. В ассоциацию входят «М.Видео», Samsung, Google, Apple и другие компании. Практика показывает — в законах рынка лучше разбираются те, кто работает на нём, а не чиновники-теоретики из высоких кабинетов. Впрочем, в начале декабря Путин уже подписал этот закон — он вступает в силу с 1 июля 2020-го.
В ответ на принятие закона как минимум вырастет серый рынок гаджетов. А у российских производителей «значимого» ПО, согласившихся сотрудничать с властями, атрофируется мышца конкуренции: зачем создавать максимально качественный продукт, если он и так получит небывалые преференции от государства и будет стоять в каждом утюге?

«Сбербанк» делает суперприложение, которое устанавливает цифровую диктатуру

Еще один признак изоляции российской экосистемы от мировой — попытка создания «Сбербанком» суперприложения, объединяющего в себе общение, развлечения, сервисы, платежи, покупки и пр. Для этого «Сбер» агрессивно скупает стартапы и доли в крупных интернет-сервисах, инкорпорируя их в свою структуру.

Приложение-гегемон — это как однополярный мир. Приходится играть по его правилам, потому что альтернатив нет. Но для корпорации-автора это хорошо: пользователь рождается, учится, платит налоги, покупает товары и страховку, общается и умирает под одним логотипом вездесущего провайдера. Люди не выбирают, где написать друзьям — в «телеге», «вотсапе» или «фейсбуке». Не думают, в каком приложении такси обойдётся дешевле. Всё происходит в одном сервисе, исправно зарабатывающем и следящим за пользователями.

Только вот олигополия — это не про здоровую рыночную конкуренцию. А когда государство через такое приложение знает о людях всё, оно может ранжировать их по критериям благонадёжности и законопослушности. В Китае тотальная слежка вылилась в систему социального рейтинга. Он определяет, какие возможности, блага и услуги доступны вам и вашим детям. Социальный кредит определяет, куда и транспортом какого класса вы можете поехать, где могут учиться ваши дети, какой будет скорость интернета для вас, на кредит под какой процент вы можете рассчитывать. Сказочная жизнь.

Цифровая диктатура не только наводит порядок и снижает преступность, но и формирует безропотное общество. Люди знают: если критиковать компартию в чате, залипать в игры, переходить дорогу на красный свет — прилетит страйк. Впрочем, с последним у беларусов всё хорошо, ведь мы соблюдаем ПДД и убираем за собой мусор даже на акциях протеста против этой самой «интеграции».

Как на это реагирует бизнес и венчурная экосистема

Выше мы перечислили основные болевые точки, но их еще много. В России де-юре вот уже три года заблокирован LinkedIN. Он, как и другие компании, попал под «пакет Яровой», обязывающий хранить данные о пользователях в России и предоставлять их по запросу органов. С этого года власти хотят в обязательном порядке идентифицировать владельцев email по номеру телефона. Доля иностранцев в СМИ ограничена 20%. Недавняя попытка амнистии капитала обернулась для бизнеса преследованием и отжимом денег: силовые структуры избирательно игнорируют решение Верховного суда. Вы понимаете, что реакция на всё это не может быть позитивной.

Тревога классического бизнеса

В 2018 году ВЦИОМ и Центр социального проектирования «Платформа» оценили настроения малого, среднего и крупного бизнеса в 76 регионах страны. Оказалось, что 71% предпринимателей считают неблагоприятными условия ведения бизнеса в России. За последний год стало хуже — так думает 59% опрошенных. В том, что дальше будет только хуже, уверены 51%.

Уголовные преследования бизнесменов вызывают у других предпринимателей любого масштаба чувство личной угрозы, неопределённости и тревоги. Система непредсказуема, уровень доверия к ней падает.. Многие предприниматели боятся роста собственного бизнеса – чтобы не быть слишком заметными.

При этом бизнес не винит государство как таковое. Проблема, по мнению опрошенных, в неуправляемости всей системы. В ней есть как полезные и конструктивные, так и вредные и деструктивные элементы. Первые делают шаг вперёд, вторые — два назад.

По версии Всемирного экономического форума, экономика России перестала расти в рейтинге мировой конкурентоспособности. Она остаётся на 43 месте, но это заслуга макроэкономических показателей. Метрики, определяющие инвестиционный климат, сильно просели. Это уровень коррупции, организованная преступность, ненадежность полиции, недоверие к судебной системе, рост регуляторной нагрузки и ухудшение защиты собственности.

Потери венчура и стартапов

Инвестиционная привлекательность российских стартапов падает. Бизнес-ангелы и фонды закладывают в оценку компании повышенный риск невозврата денег. Одно дело потерять вложения на стартапе, который не взлетел — на этот риск инвесторы идут осознанно, оформляя сделку. И совсем другое — потерять деньги в результате рейдерского отжима или выхода абсурдного закона.

Бизнес-ангел Игорь Рябенький в интервью Inc. Russia аккуратно описывает ситуацию так: «Экосистема для развития стартапов у нас разрушена, и началось это где-то в 2013 году». Он сетует, что в России много стартапов на ранних стадиях, но им сложно вырасти. А те, которые выросли, еще сложнее продать — интерес даже к прибыльным проектам минимальный.

Объём сделок с российскими стартапами и их количество за 2019 год снизилось больше чем в два раза. За 2018 год на рынке зафиксировано 274 сделки на 26,7 млрд рублей (из них иностранных инвестиций — 12,6 млрд рублей, почти половина), а за 2019 — только 135 сделки на 11,6 млрд рублей (зарубежные инвесторы вложили только 1,8 млрд рублей). Просели показатели и у акселераторов, и у бизнес-ангелов. Для сравнения, в 2012 году объём венчурных сделок на российским рынке превысил 74 млрд рублей.

Владимир Сакович, гендиректор Skolkovo Ventures, рассуждает о системных проблемах венчурной индустрии. По его мнению, если на рынке нет конкурентной борьбы и понятие капитализации не приоритетно для топ-менеджмента компаний, о поглощении стартапов и развитии своих технологий они просто не задумываются. Вместо сделок M&A они просто предпочтут выплатить дивиденды акционерам.

Что думают о перспективах «углубленной интеграции» с Россией игроки рынка

Артём, представитель акселератора (Россия): «Если коротко, то в результате такой интеграции беларуские IT-компании могут заставить работать на благо Союза (по сути — на власть), а не на мир. А когда стартап достигнет определенного уровня стоимости, он рискует повторить кейс Майкла Калви и Nginx.

Вы научились нормально аутсорсить за доллары и евро. И учитесь конвертировать аутсорс-услуги в свои собственные продукты и сервисы. В общем, перед Беларусью выбор: либо вы интегрируетесь в мир, «вкалываете» много и зарабатываете много, либо в Россию — «вкалываете» много, а потом у вас всё забирают. В РФ в каждом центе будет мерещиться попытка свергнуть режим. А получать выручку из-за рубежа будет очень трудно и дорого.

Тут весь венчур — это, по большому счёту, «Газпром-инвестиции», «Северсталь-инновации» (не шутка) и несколько псевдочастных фондов. Некоторые известные бизнес-ангелы — просто медийные лица, вкладывающие далеко не свои деньги».

Сергей, сооснователь стартапа (Беларусь): «Магчыма, я скажу відавочные рэчы, але лічу вартым іх агучыць. Расея ўжо шмат год упарта працуе на сумнеўную рэпутацыю ў сьвеце.

• Расейскія інвестыцыі лічацца таксічнымі, і міжнародным фондам і кампаніям прасцей трымацца ад іх падалей. Шмат якія расейскія кампаніі і персоны знаходзяцца пад міжнароднымі санцкыямі.
• Нядаўна ФБР афіцыйна заявіў, што софт і прыкладанні, распрацаваныя ў Расеі, могуць несці загрозу нацыянальнай бяспецы. Тлумачыцца гэта тым, што згодна новых расейскіх законаў, усе дадзеныя, у тым ліку персанальныя дадзеныя карыстальнікаў, мусяць захоўвацца на тэррыторыі РФ. Гэта дае неабмежаваны доступ да гэтых дадзеных з боку расейскіх спецслужбаў. 
• Першыя дзьве прычыны робяць шматкроць больш складаным, а часам нават немагчымым, для расейскіх кампаній і стартапаў прыцягненне міжнародных інвестыцый і выхад на рынкі ЗША і Еўропы.

Чым бліжэй Беларусь становіцца палітычна да Расеі, тым больш на нас распаўсюджваецца адпаведнае стаўленне і санкцыі.

Напружвае таксама, што мы ня ведаем зместу так званых дарожных картаў. Ці паўплывае ўніфікацыя падатковага заканадаўцтва на падатковы рэжым ПВТ? Калі так, ды ільготы скасуюць, ці ёсць сэнс увогуле трымаць R&D у Мінску? Шмат у якіх краінах Еўропы трымаць R&D офіс, з улікам мясцовых ільготаў, атрымліваецца танней, чым у Мінску без ПВТ.

Тактычна, пры працягу працэсаў «паглыбленай інтэграцыі», а фактычна (давайце называць рэчы сваімі імёнамі) паглынанні Беларусі Расеяй, мы апынемся ў сітуацыі ізаляцыі ад заходняга свету. Звыш 90% нашага аўтсорсу — ЗША і Еўропа, таму з’яўляюцца высокія рызыкі страціць гэтыя рынкі. Для прадуктовых кампаній таксама застанецца толькі Расея і ЕўрАзЭС.

Дадайце сюды ізаляцыянісцкую ўнутраную палітыку РФ, заблякаваны LinkedIn, загроза ізаляцыя Чэбурнэта ад глабальнага сеціва і шмат іншых расейскіх сюрпрызаў.

Як вынік – мой прагноз: беларускія ІТ кампаніі згубяць значную рынкаў, якія яны напрацавалі цягам апошніх 20 год. Офісы канчаткова сыйдуць за мяжу. Лепшых інжэнераў і даследчыкаў рэлацыюць у замежныя офісы.

Стратэгічна ж, калі паглядзець на гандаль, які ідзе вакол інтэграцыі, то ён, вядома, на 95% палітычны. Той эканамічны гандаль які ёсць — выключна пра газ ды нафту. Бо гэта фактычна адзінае, з чаго сёння складецца расейская экспартная эканоміка. Цяпер стаіць выбар паміж рухам у бок новай лічбавай эканомікі і эканомікі высокатэхналагічных сэрвісаў (дзе ў Беларусі ёсць усе шансы стаць новым Ізраілям ці Эстоніяй). Альбо рухам назад да рэсурснай эканомікі і рэгіягальнага статусу ў складзе гэткай жа рэсурсанай краіны.

Дадайце сюды агрэсіўную знешнюю палітыку, у тым ліку вайсковую, і ўсе звязаныя з гэтым для нас рызыкі. У такой сітуацыі хацелася б мець магчымасць абіраць, якім шляхам ісці. Але для гэтага, перш найперш, патрэбна салідарнасць».

Олег, инвестор (Беларусь): «Углубленная интеграция полезна только для бизнеса, ориентированного на рынок РФ. Как правило, это традиционные бизнесы, не способные конкурировать на мировом рынке. Для технологических компаний, которые работают на мир и ориентированы на европейских и американских клиентов, любая ассоциация с РФ — это проблема. Ну а о привлечении западных инвестиций тогда и вообще придётся забыть».