KYKY: Саша, ты основал Музыкальный Дом «Классика», но я знаю, что в музыку ты пришел из ИТ. Как это вообще вышло?

Александр Чаховский: Я был наемным директором компании, которая занималась мобайлом. «Прышпiльны мабiльны» – это был мой продукт. А потом я пошел учиться на MBA в Вильнюсе: мои друзья стояли у истоков бизнес-школы и втянули меня на эту программу. Проект был при ЕГУ, но его потом закрыли благодаря тому двинутому ректору Поллику, который попал в кучу скандалов, потому что чудовищно тратил деньги университета.

Но я доучился и понял, что уже давно умею продавать софт и смски. Мне нужен был новый челлендж. С точки зрения пирамиды Маслоу нижние уровни у меня были заполнены: была машина, квартира. Но вместе с тем была жена и двое детей – я был ответственным за них. В первые полгода перехода из ИТ в сферу музыки это, конечно, был жесткач. Но я твердо убежден, что в Беларуси и в Минске есть огромное количество людей, которые эмоционально и интеллектуально готовы к классической музыке. Это как слепой гений: человек умный, все с ним хорошо, но он не ходит на концерты Моцарта.

Я основал #MuzzicDom и сначала пытался делать частные ивенты для кого-то, но потом понял: если все время делать эти маленькие коммерческие истории, а не большие билетные концерты или целые фестивали, то моя деятельность останется на уровне «ангажировать струнный квартет под еду на корпоративе». Поэтому мы замахнулись на крупные проекты. Если вы много путешествовали, видели, что в Вене, Праге или Берлине на каждом шагу классические концерты для туристов. Особенно в Праге – в центре города у каждого костела стоят вывески «сегодня у нас такой-то концерт». Как-то в Пражском граде я послушал небольшой оркестр, который играл Вивальди и Моцарта – очень популярную классику. Люди были в настоящем трансе, кто-то даже плакал! И меня торкнуло. Поэтому в 2012 году в Несвижском замке мы организовали серию концертов европейской и беларуской классики с ансамблем старинной музыки «Кантабиле». Потом сделали театрализованный квест, свадебную церемонию в стиле 19 века, где есть князь и княгиня с придворными музыкантами в одеждах. Причем там мы играем в основном музыку, которая была написана в Несвиже – и для людей это тоже открытие. Ведь в Несвиже писали крутейшую музыку, только об этом никто не знает.

В 2015 году мы сделали в Минске «Классику у ратуши», это был наш прорывной проект. В 2016 году тоже сделали, а в 2017-м нас как команду уже отодвинули от проекта. Сейчас фестиваль превратился в парад госколлективов, но мне отрадно, что он хотя бы живет. И народ туда ходит! Пускай там играют не совсем классику, и это не тот эстетический оргазм, как в 2015-м, но круто, что это есть. Не всё же время ходить на быдло-бульбо-пати на массовых праздниках.

«Классика – это секс»

KYKY: А сейчас ты, получается, продюсер беларуских классических музыкантов?

А. Ч.: Понимаешь, я вовлекаю в классическую музыку аудиторию, которую ласково называю неофитами. Это люди, которые не привыкли ходить в филармонию или Большой театр, но они уже готовы к этому.

Тут нужно пояснить: часто в наших театрах плохое качество исполнения – и вы об этом тоже писали. Но классическая музыка – это не же просто когда ты правильно сыграл все ноты. Классика – это страсть. Если вы были на концерте пианиста Кирилла Кедука, он же играет так...

KYKY: Как будто он сейчас умрет, и надо сыграть, как в последний раз.

А. Ч.: Что-то вроде того. Таких музыкантов мало. А я пытаюсь работать с настоящими «амбассадорами классики». Это пианисты Кирилл Кедук и Андрей Поночевный, виолончелист Иван Каризна, скрипач Артем Шишков, вокалисты Марго Левчук, Надежда Кучер и Павел Петров, дирижер Андрей Галанов. Эти люди своей харизмой и своим талантом способны достучаться до слушателя любого уровня. Приведу пример: у меня есть один друг-бизнесмен, которого я позвал на наш концерт Рахманинова, когда играли Кедук с Поночевным. У нас с этим другом очень простая пацанская коммуникация, и он мне после концерта говорит: «Саня, это было классно. У меня даже привстал». И это нормально. На хорошем концерте кто-то начинает мечтать, кто-то впадает в транс, кто-то в прямом смысле возбуждается. Иногда Марго мне зачитывает, что ей в соцсетях пишут люди – там есть очень разные сообщения. Некоторые на ее концерты специально в первый ряд покупают билеты.

Или вот Кедук – он же ужасно влюбчивый, такой настоящий художник. Не в смысле «painter», а в смысле «artist». У него много пороков, и это важно, ведь если ты отшельник и непьющий девственник, тебе не о чем играть эту музыку. Классика писалась гениями – они всегда испытывали чувства страдания, влюбленности или боли. Я уверен, что невозможно понять всё искусство, если ты ни разу ни с кем не дрался, не напивался, не путешествовал. А у музыкантов всё это идет в копилку их таланта.

Я писал тебе, что даже можно сказать, что классика круче, чем секс. Не будем лукавить, она не круче. Но классика – это секс. Просто другого рода. Ты в другом неосязаемом измерении переживаешь духовное возбуждение. Если мы будем играть в последователей Фрейда и искать символы – то они сплошь и рядом. Посмотри на виолончель – это же женщина. На эту тему была классная шутка с Ростроповичем. Кто-то сказал ему, мол, вам повезло, у вас самый сексуальный инструмент. На что он ответил: «Пожалуй, вы правы, но что уж тогда говорить о кларнете?»

А Артем Шишков может просто играть гамму – последовательность нот для разыгрывания – и все равно все будут сидеть с открытыми ртами. Это то же самое, как если мимо нас пройдет Моника Беллуччи. Она просто идет, но все вокруг в трансе.

KYKY: Как вы затягиваете людей в залы? Или ты уже видишь, что публика на всех концертах одна и та же?

А. Ч.: Нет, публика разная – хотя бы потому, что у каждого исполнителя есть свой большой или маленький фанклуб.

Насчет привлечения людей… Когда наш проект стартовал, я по-разному пытался упрощать классику и делал театрализованные концерты – на грани с капустниками, чтобы чуть опопсить эту музыку.

Однажды беларуская пианистка Даша Мороз сказала мне: «Саша, ты все-таки должен определиться: либо ты спускаешься на уровень аудитории, либо стараешься аудиторию подтянуть к себе».

Так вот, для меня это вечная борьба. Я же понимаю: поставим в заголовок текста про классику слово «секс», там будет больше просмотров. Не поставим – будет меньше.

KYKY: Да, в интервью с виолончелистом Радунским мы пишем в заголовке, что хороший смычок стоит, как десятый айфон – говорим на понятном всем языке. Классику всегда приходится упрощать – только до какого момента? Изысканная публика может совсем не оценить, что, например, оперная дива Марго раздевается для журнала «Большой». А другая часть публики считает, что если два часа на сцене стоит какая-то женщина и поет оперу – это скучно. Что делать?

А. Ч.: Латышский режиссер сделал современную постановку «Травиаты» с Марго в главной роли. Я водил часть друзей на премьеру. В какой-то сцене Марго была в джинсах и кедах. И даже продвинутый народ, мои знакомые выходили из зала со словами: «Ну, я не знаю: «Травиата» – и в джинсах…»

KYKY: Это как Камбербэтч играет Гамлета в толстовке и джинсах!

А. Ч.: Да. Я говорю другу: «А ты не думал, что вот такая постановка убирает четвертую стену?» Ты смотришь на реально происходящую ситуацию. А все эти кринолины и прычоски – они дистанцируют театр от зрителя. В театрах Европы часто создают такие стилизации. Допустим, актер будет в цилиндре, фраке, но при этом в джинсах и кроссовках. Когда у постановки хороший художник-постановщик, это смотрится круто. По сути, вся драматургия в опере заложена в музыке. А все остальное – это способность артиста и режиссера интерпретировать исходную постановку, чтобы зрителя и слушателя пробрало. Есть случаи, когда классические постановки проходят очень круто, но очень часто это просто нафталин.

KYKY: И это скучновато.

А. Ч.: Особенно когда опера идет пять часов. Представь! Я разговаривал с [худруком Купаловского театра Николаем] Пинигиным, он рассказывал, что раньше, в какой-нибудь имперской России, в театре сначала был бал, потом начинался спектакль, потом часовой антракт, потом продолжение – и так могло быть по три антракта. Люди успевали напиться, отрезветь, позаниматься сексом и повеселиться – это был полноценный интертеймент. Куда мы потеряли это сейчас? Если ты пойдешь в Парижскую оперу или миланский театр Ла Скала, там может идти и классическая постановка, но всё будет идеально с точки зрения игры и сценографии. Нам этого не хватает.

KYKY: Марго, например, рассказывает, что она из деревни. И твои музыканты не родились звездами. Где и как ты их находишь?

А. Ч.: Когда мы начали работать с Кедуком, у него уже было реноме. Я сильно не влиял на то, что он раскрылся. А когда я познакомился с Маргаритой, она еще училась в Академии музыки. Конечно, она никому не была известна. Но Марго очень ответственная, и она по-хорошему за любой кипиш. Для нас это хороший пример карьерного менеджмента – мы с ней очень правильно сошлись и выстроили ее как артиста.

Ваня Каризна тоже был состоявшимся музыкантом, когда мы встретились. Гитарист Ярослав Макарич тоже был известен, но на уровне своей песочницы. Я не люблю восхвалений и слов «лучший, превосходный», но если взять весь гитарный мир Беларуси, Ярослав – это бриллиант. И кто про это знает? Конечно, он иногда пользуется тем, что он бриллиант и стипендиат специального фонда президента.

KYKY: Всегда было интересно, даёт ли что-нибудь это звание?

А. Ч.: Ну, смотри. Приглашают Ярослава на какое-нибудь мероприятие, и по телевизору показывают, как он играет на гитаре, а президент стоит и слушает. Знаешь, что он делает? Он делает скриншот, и в проблемные моменты показывает, например, гаишникам этот кадр. Ну это я шучу, так жестко он не поступает. Но он признавался, что если вдруг возникают какие-то вопросы, фото с президентом спасает.

«За оперный спектакль в Европе артист получает до 5000 евро»

KYKY: Марго в интервью «НН» рассказывала, что считает зарплату айфонами. Получается, музыкант больше не бедный?

А. Ч.: Я недавно навел справки по поводу айтишников – по сравнению с ними мы, конечно, бедные. Выступление музыкантов, которых я называл, не в Беларуси оценивается от тысячи евро. Если сольный концерт – больше. Если оперный спектакль – тоже больше – до 5000. Но иногда за выступление им платят и 500 евро. В Беларуси артисты такого уровня крайне редко соглашаются выступать, если сумма гонорара меньше. Но всегда есть какие-то исключения: благотворительность, имиджевые проекты. Например, Маргарита потратила огромное количество времени, участвуя в «Большой опере». Ей там не заплатили ни копейки, но дивиденды, которые она там получила, бесспорны.

KYKY: Ты делаешь концерты в Филармонии. Она на выступлении звёздного исполнителя зарабатывает больше, чем на среднестатистических концертах?

А. Ч.: Филармония заточена на выручку, показатель прибыли далеко не самый главный. На мой взгляд, это глупо. Мы заточены на прибыль, и вал для нас не имеет такого большого значения. Вал же может быть миллион долларов, а прибыль – сто тысяч, либо вал будет 600 тысяч, а прибыль – 200. Что лучше?

KYKY: Очевидно, второе.

А. Ч.: А для них – нет. Плюс там есть показатели по зрителям. Для них очень важны солдауты. Обычно с Филармонией мы договариваемся на определенный гонорар. В него входит оплата менеджмента, артистов, дирижера, оркестра, промоушн. В общем, деньги получаются небольшие. За сольный концерт с Маргаритой, где кроме нее участвовал солист Юра Городецкий, дирижер Андрей Галанов, симфонический оркестр Белтелерадиокомпании, плюс работала вся наша команда – наша выручка была три тысячи долларов.

KYKY: Что тогда вас кормит? Корпоративы?

А. Ч.: Скорее корпоративы, чем концерты. Если Марго зовут на корпоратив, минимум, за который она будет петь, – это 500 евро. Но давай посчитаем среднего музыканта – за концерт он получает сто долларов. Но он готовит этот концерт, репетирует, пашет. А абсолютно средненький айтишник в месяц получает пару тысяч долларов. Музыкант, скорее всего, подрабатывает в музыкальной школе преподавателем – у него обычно есть история, которая обеспечивает финансовый «стабилизец». Когда после «Травиаты» в Оперном мы пошли с дирижером перекусить, Марго съела стейк за 30 рублей – это был ее гонорар за спектакль. В Большом театре Беларуси. Но для Марго это имиджевая история, она идет на это сознательно.

А, к примеру, виолончелист Иван Каризна делает концерт и получает за него тысячу евро. Но если его уровень профессионализма в музыке сопоставить с каким-нибудь очень хорошим проджект-менеджером или директором в ИТ, то цифры будут разные. Эти ребята получают от пятерки [тысяч] в месяц.

KYKY: Но Ваня же делает больше, чем один концерт. Сколько концертов можно отыграть за месяц?

А. Ч.: Это зависит от твоего менеджмента и того, как быстро ты можешь учить материал. У Вани сейчас очень плотный график, потому что он стал лауреатом конкурса имени Королевы Елизаветы в Бельгии. Это настоящий Олимп! Ваня, кстати, единственный беларус, который взял премии в двух самых престижных для инструменталистов конкурсах: это конкурс имени Чайковского в Москве и конкурс Королевы Елизаветы в Брюсселе.

У пианиста Кедука два-три концерта в месяц. Если мы считаем, что это тысяча-полторы за выступление, получается четыре с половиной тысячи в месяц. Только еще надо учесть, что, к примеру, виолончелист постоянно тратит деньги на свой инструмент, плюс для виолончели всегда нужно отдельное место в самолете. А Марго как оперной диве постоянно нужно заботиться о своем гардеробе.

При этом с ней и с Ярославом Макаричем мы будем делать туры по регионам. Они не получат там даже 500 евро за концерт, но им хочется подарить внимание публике. С другой стороны, бывало, я сталкивался с шовинизмом публики, когда мне говорили: «Дайте мне на день рождения оперных певцов». Окей, это стоит 500 долларов. В ответ – «Ой, не. Разве они у вас в театре столько получают?»

Но вы должны понимать, что театр – это их профессия и настоящее творчество. А если вы, товарищи, едите и гремите вилками, пока артист исполняет арию, то он готов на это за другие деньги.

А главное, что если мы с тобой сейчас вдруг, что станем айтишниками, то через годик-два выйдем на приличную зарплату. А с музыкой такого не получится: люди с детства этим занимаются, с шести, семи, максимум – с 10 лет. Нет месячных курсов, чтобы стать оперным певцом. Более того, если ты сделаешь годовой перерыв – всё кончено. Ты, как спортсмен, теряешь пик формы.

KYKY: А ты как управляющий где себя чувствуешь лучше – здесь или там, во временах «Прышпiльны мабiльны»?

А. Ч.: Конечно, финансово лучше в ИТ, я не хочу кому-то пудрить мозг. И у нас тут не только творчество – в музыке тоже много рутинной работы. Но я кайфую от этой рутины, а от той не кайфовал. Ну и в ИТ я стал довольно избалованным в бытовом плане парнем – у меня была домработница, две машины, отдыхи, рестораны. А потом, когда я занялся музыкой, всё ушло. Плюс в то время я развелся с женой и остался на съёмной квартире. У меня действительно жизнь поменялась. Тогда я научился бюджетно жить в зоне комфорта и понял, сколько денег выбрасывал на ветер! Если говорить о деньгах, только сейчас, когда моему проекту #MuzzicDom семь лет, я восстанавливаю финансовый статус-кво десятилетней давности.

KYKY: Оно того стоило?

А. Ч.: Да, безусловно. Я периодически убираю с глаз иллюзии, что благодаря мне все с завтра начнут слушать классическую музыку или станут очень умными. Раньше я хотел затянуть людей в филармонию прямо здесь и сейчас. Сейчас я просто хочу, чтобы классики стало больше. Был такой русский композитор Мясковский. Знаешь, какое у него было хобби? Он гулял по лесам или паркам и убирал мусор. Я его понимаю. Дерьма в головах людей столько, что мне просто нравится убирать этот мусор с помощью хорошей классической музыки.

***

P.S. Ближайшие концерты музыкантов #MuzzicDom в Беларуси:

• 5 марта в Минске концерт Ивана Каризны и Бориса Кузнецова
• 7 марта в Витебске сольный концерт Маргариты Левчук с симфоническим оркестром
• 14 марта в Гродно Большой сольный концерт Маргариты Левчук с симфоническим оркестром
• Концертный тур гитариста Ярослава Макарича по городам Беларуси: 22 марта – Жлобин, 23 марта – Гомель, 29 марта – Барановичи, 31 марта – Минск, 12 апреля – Витебск, 13 апреля – Гродно, 16 апреля – Брест, 16 мая – Пинск.